«Где не было начала, не будет и конца» ©
Эссе по статье Отто Кернберга «Разрушение времени при патологическом нарциссизме»
Статья «Разрушение времени при патологическом нарциссизме», по словам Кернберга, отражает важнейшую проблему, можно сказать проблему века. Если прошлый век был веком истеричек, а текущий — нарциссов, то, представив себе уровни организации, мы можем предположить, что от невротического к пограничному движение осуществляется — и тогда, что ожидает нас далее в контексте развития или регресса по течению времени?
Кернберг исследует в основном пограничных пациентов, язык статьи понятен, логичен, структурен. И, несмотря на то, что самому Отто уже почти век, на текущий момент ему 95 лет — он остается довольно бодрым человеком с острым умом и юмором.
Кернберг в самом начале статьи о «разрушение времени при патологическом нарциссизме» указывает на разницу объективного и субъективного времени и, что мы будем работать с субъективным временем. Также уделяя внимание и раскрывая формирование восприятия времени от детства к зрелости в норме и патологии, чтобы показать отличия. И, чтобы в дальнейшем на это можно было опираться.
Здесь я бы еще хотела обратить внимание на восприятие антропоморфного времени благодаря языку, что событийность воспринимается через культуральную призму и время выступает, как субъект, способный двигаться, бежать, торопиться, лететь, приближаться и т.д.
Кернберг в статье делает акцент на важности измерения интенсивности переживания. Единственное, я бы не сказала, что данное измерение дополнительное, оно вполне является категориальным. Нарциссизм не возник в последние сто лет, как и Эдип. Мы можем наблюдать на протяжении веков в мифах, сказках, историях — отображение нарциссического пациента в персонажах, таких как Питер Пен, Маленький принц, Летучий голландец, Кронос, Аттис, Кай из «Снежной королевы», Люцифер, Дориан Грей и, собственно, сам Нарцисс, смотрящийся в вечно меняющееся течение реки, как в бликующие осколки зеркала, постоянно рассыпающееся мозаично — не способный собрать собственное отражение, неспособный к любви. И в этих же сказках и мифах мы обнаружим особое отношение ко времени и со временем у данных героев: застывшее, золотое, несуществующее, иное, вечность и детскость, вечная юность, страх смерти, старения и рождения детей, безвременье. В этом мире все идеально и мертво.
В статье же выделены ключевые слова, которые коррелируют со значимыми аспектами времени в данных историях: «отрицание смерти, отрицание времени, вечность и отсутствие времени, иллюзия постоянства, жизненный цикл, нарциссизм, негативная терапевтической реакция, всемогущество, разрушение времени, переживание времени» [6, с. 71] — слова, как всегда акцентирующие на основные положения статьи.
Я бы еще добавила в этот список ключевых слов: зависть, объектные отношения, пустота, идеализация и обесценивание.
Кернберг также пишет, что «исследуя технические сложности в лечении нарциссических пациентов, фокусируется на их особом отношении к ходу времени, а точнее — к потребности отрицать его» [5, с. 168]. Что травматические события оказывают влияние на восприятие времени. И при нарциссическом расстройстве у пациента «сокращение времени еще более акцентуировано» [5, 171]. Склонность к навязчивым повторениям и идеализированным переживаниям. При всей разности причин навязчивых повторений — у нарциссических пациентов это объединяет отрицание течения времени.
Отто описывает какое влияние нарциссическая патология оказывает на временные процессы жизненного цикла и их восприятие.
И, что склонность подобного пациента разрушать «осознание хода времени» [5, с. 168] в аналитических отношениях в том числе, может «превратиться в серьезный вызов для терапевта» [5, с. 168].
В аналитическом процессе существует опасность для нарциссического пациента в виде сговора с аналитиком — пациент может так и остаться пассивным.
Представьте себе, если бы нарциссическая часть могла говорить, если бы мы использовали технику «активное воображение», то чтобы услышали? Какие бы это могли быть слова:
– За счет меня и благодаря мне ты выжил, получал поддержку, любовь, признание, я спасла тебя, служила тебе и всегда была рядом с тобой, а теперь ты хочешь отказаться от меня, как ты будешь без меня? Без меня тебя не существует.
Вариантов масса. Нарциссизм нарциссизму рознь.
Структура личности, уровень функционирования, расстройство, нарциссическая травма, нарциссические защиты, нарциссическое расширение, скомпенсированность, нарциссическая норма, зрелость, патология. Существует категориальная путаница.
Кернберг об этом также упоминает, что много смыслов вкладывается в данное понятие и, что стоит разделить на 2 уровня: нарциссизм и патологический нарциссизм, приводя в статье взгляды аналитиков, внесших свой вклад в развитие понятия нарциссизм — ссылки на Кляйн, Розенфельда, Кохута, Андре Грина с его нарциссизмом смерти. Позволю себе сравнение патологического нарциссизма с карельской березой и воздействием среды: карельская берёза такая же обычная береза, только одна из двадцати под влиянием зоны вырастает в суперпрочную, устойчивую и ценимую на рынке — её специально выращивают.
Нарцисс, как потребитель в социуме для управления удобен, можно сказать специально выращивается, но быть им стыдно и не модно. Вот психопатом — модно. А нарциссизм стигматизируется.
Собственный поглощающий стыд и стыдящий социум — быть нарциссом плохо, это что-то недостойное, пятнающее. Век нарциссизма и такая стигматизация — ловушка, парадокс культуры. Стыдящий удар в двойном объёме. Как с этим столкнуться? Невыносимо. Далее за пустотой, ложным селф ничего нет — смерть.
Так надёжно упрятано истинное селф. Стыд перед родительской фигурой, зависть к аналитику, как к хорошему объекту и агрессивные влечения с нарушенной регулировкой, так как Эго слабое. Всемогущество, захваченность, невозможность вступить в близкие отношения, идеализация, отсутствие контакта и глубины во взаимоотношениях и с самим собой, страх смерти, старения, неспособность выдержать депрессию и горевание. А также как мы видим в одной из представленных виньеток: высокомерие, соблазнение, жертва себя всего другому, как в цикле царя-бога Аттиса в угоду Кибелле, вечный сын/дочь на празднике урожая. В аналитической психологии — Пуэр/Пуэла. Вечно юное, божественное дитя, инфантильное и порхающее над жизнью в воздушном пространстве.
Здесь напрашивается вопрос: какой следующий козёл отпущения для социума?
Представим себе на минуточку, что, если бы социокультурно на официальном уровне поощрялось быть нарциссом, чуть ли не грамоту за это выдавали бы про сверхчеловека – предполагаю с грамотами были бы не только нарциссы.
По моему мнению, нарциссизм не характерологическая особенность — нарцисс воспитывается внешней средой, нарциссический нарост скрывает истинное селф, сплетаясь с характерологическими особенностями личности. Эго ещё слабо и не окрепло настолько, как на невротическом уровне, чтобы справляться с нарциссическими травмами и, чтобы защитить истинное Я от атак, боли, чтобы быть принятым и признанным — выращивает кокон вокруг своего селф, как скорлупа ореха вокруг ядра и эта скорлупа из бронзы. Истинные части Я подавляются.
И если в варианте с броней можно себе представить, что в процессе терапии пациент может ослаблять ее тесемки, начинать, например, снимать доспехи дома, обнажая свою уязвимость перед близкими людьми, добравшись до скрывавшегося зернышка и запустив циркуляцию воздуха жизни, где и начнет проявляться его истинное селф — развиваться, доращиваться, раскрывая заложенный потенциал и то, как в примере с карельской березой, когда изменения не просто в виде скорлупы, кокона или доспехов, а слились в единую систему и это и есть Я. Как если бы дерево отрастило «ложные ветви», но они уже выросли и это не то же самое, что снять броню, если можно так сказать, то это более патологично и диагностически неутешительно.
Здесь не просто пустота, за которой кажется, что ничего нет — никакого истинного Я, а только смерть. Черная дыра на вершине Эвереста.
Кернберг говорит нам в каком примерно возрасте нарциссический пациент приходит в терапию — это 40-50-60 лет, так называемый «кризис второй половины жизни». Затрагивает контрперенос в статье, описывая парадокс негативной терапевтической реакции: невыносимо скучно, раздражающе и засыпательно.
Также Отто приводит метафору, когда действительно наступает «бесконечное отсутствие» [6, с. 75] — в связи с потерей любимого объекта и способностью пережить горе, когда утраченный объект преобразуется не в идеальный, с которым более никто не сравнится, а в ощущение конечности времени, ценности безвозвратной потери и, соответственно, в значимости проживания настоящего.
Здесь мы можем вспомнить слова Хайнца Вайсса про способность горевания, ведущему к настоящим воспоминаниям: «не память дает возможность горевать, а способность к гореванию приводит к настоящим воспоминаниям, наполненным эмоциями и смыслом» [2, с. 185].
При норме — восприятие непрерывности времени от прошлого к настоящему.
При успешном завершении терапии нарциссический пациент обретает легкость, спонтанность, живой поток творчества, способность наслаждаться процессом, проявляться уязвимости и зависимости в контакте без потери себя и, соответственно, насыщенности и наполненности, удовлетворенности собственной жизнью.
По ходу работы со статьей у меня возникли вопросы:
- Что помимо интегрированных объектных отношений имеет не меньшее значение для удовлетворительной, наполненной смыслом жизни, например, социальная реализация, внутренней мир, самореализация? Ведь объектные отношения — это же не все.
Кернберг в своих виньетках показывает, что если все же были нарушения в ранних объектных отношениях, то социальной реализации и внутреннего мира недостаточно для удовлетворительной жизни нарциссического пациента.
- Также меня заинтересовала фраза Отто: «неправильно понятое бионианское “без памяти и желания”». Что он здесь имеет в виду? И как с его точки зрения, правильно?
- И еще один вопрос: можно ли проработать собственный нарциссизм окончательно и бесповоротно до удовлетворительного результата?
Подводя итог, я хотела бы акцентировать внимание на том, что мы живем в культуре парадокса и, как следствие, можем наблюдать патологические проявления разрушительного эффекта парадоксальности — не только обретшие названия, но и массовое распространение. И как мы помним, как нам говорят, в том числе, разные аналитики, чтобы выйти из парадокса необходим метауровень.
Библиографический список:
- Вайсс Х. «Взрыв настоящего и инкапсулирование времени: особенности переноса в анализе психотического пациента» // Международный психоаналитический сборник. Вып.5 — Под ред. И. Кадырова. — М.: Новое литературное обозрение, 2015. — С. 183-202
- Грин А. «Нарциссизм жизни, нарциссизм смерти». — М.: Когито-Центр, 2023. — 319 с.
- Догерти Н.Дж., Вест Ж.Дж. Матрица и потенциал характера. – М.: Когито-Центр, 2014. — 400 с.
- Калшед «Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию». — М.: Когито-Центр, 2015. — 488 с.
- Кернберг О. Разрушение времени при патологическом нарциссизме // Неразделимая природа любви и агрессии: Теория и клиника. Под ред. А.C. Ковалец. — М.: Издательский проект группы партнеров Event, 2021. — С. 168–190.
- Кернберг О. «Разрушение времени при патологическом нарциссизме» // Международный психоаналитический сборник. — С. 71–86.
- Кернберг О. Тридцать методов для подавления творческих способностей кандидатов в психоаналитики // Московская ассоциация аналитической психологии [Электронный ресурс] https://www.maap.pro/biblioteka/stati/kernberg_kak_podavit_tvor cheskie_sposobnosti_kandidatov_v_psihoanalotiki.html — (дата обращения: 09.09.23)
- Кохут Х. «Анализ самости». — М.: Когито-Центр, 2017. — 368 с.
- Кохут Х. «Восстановление самости». — М.: Когито-Центр, 2017. — 316 с.
- Леонард Л. «Эмоциональная женская травма». — М.: Класс, 2011. — 224 с.
- Нойман Э. «Происхождение и развитие сознания». — М.: Рефл-бук, Ваклер, 1998. — 462 с.
- Шварц-Салант Н. «Нарциссизм и трансформация личности. Психология нарциссических расстройств личности». — М.: Класс, 2017. — 296 с.
- Шварц-Салант Н. «Пограничная личность. Видение и исцеление». – М.: Когито-Центр, 2010. — 368 с.
- Якоби М. «Стыд и истоки самоуважения». — М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2016. — 204 с.
Автор: Любовь Братухина
Аналитический психолог