В своей работе «Мужская навязчивость: в поисках фаллоса» Денис Колосов сделал собственную интерпретацию случая, описанного Ж. Лаканом. В нем мужчина зрелого возраста, который «оказавшись со своей подругой бессильным», предложил ей «заняться любовью с другим мужчиной у него на глазах». Как следует из случая: «В ту же ночь, она увидела сон, в котором она имела фаллос (она ощущает его у себя под одеждой), не мешающий ей иметь влагалище и желать, чтобы этот фаллос вошел в него». Она рассказала этот сон своему мужчине, после чего он обрел силы, что убедительно доказал своей подруге.
Лакан, как следует из статьи, «сходу отверг интерпретацию, согласно, которой в своей просьбе к любовнице, пациент ищет признания своей вытесненной гомосексуальности». Объяснил он это тем, что «среди регрессивных требований всегда находится фантазия, выросшая из распространенных психоанализом представлений».
Из статьи автора трудно определить личное отношение Лакана к фантазиям и считал ли Лакан эту фантазию ошибочной или верной. Но ссылки на то, что сама женщина, видевшая этот сон, «тоже этим выводам не слишком сочувствует, поскольку ее сценарий никакого второго мужчину не предусматривает», указывает на ошибочность такого рода толкований.
Несогласие автора статьи с Лаканом, которую я вижу, скрывается за его утверждениями о том, что ««гомосексуальная» линия интерпретации могла бы состоять в том, что мужчина ожидает, что другой мужчина вложит в лоно его возлюбленной свой фаллос, который инициатор пикантного свидания сможет потом раз за разом там находить. Такая встреча на территории женского тела с фаллосом Другого, этим источником могущества и силы, должна была бы обеспечить бесперебойность срабатывания эрекционного механизма».
Присоединяясь к такой трактовке скрытого желания анализанта, но не соглашаясь с его утверждениями о том, что эти интерпретации «далеко продвинуть анализ навряд ли бы помогли», хочу изложить собственную интерпретацию, которая, как я надеюсь, объяснит природу его желания обнаружить во влагалище своей женщины чужой фаллос.
К своим аргументам присоединю аргументы Лакана, которые вытекают из его слов: «Указав на это, анализ далеко бы не ушёл, разве что вернул бы пациента в теснину между желанием и презрением к нему, презрением матери, с ожесточением осуждающей слишком пылкое желание, образ которого достался ему от отца по наследству», поскольку этот возврат к желаниям и презрениями матери и к матери, высвечивает еще один пласт бессознательного мотива импотенции, за которым стоит фигура отца. Но поскольку в свои задачи я не ставил изучение эдипова комплекса этого мужчины, я оставлю эту часть материала без глубокого исследования. Но не оставлю без внимания утверждения Лакана о том, что «необходимо анализировать не само сновидение, а лишь влияние, которое оно оказало на анализанта». Не сделаю это из-за того, что «влияние на анализанта» оказал именно материал сновидения.
Стоя на позициях того, что сновидения — результат былых физических и психологических переживаний, я не могу не увидеть в сновидении женщины ее собственные воспоминания о своей сексуальной жизни и запретов, подпирающих «дверь» к ее бессознательным желаниям и воспоминаниям, которые я бы назвал опытом былого. Мало того, предложение Лакана «совершить скачок от содержательного смысла в сторону буквы, скользя по поверхности текста самого случая», упираются доязыковой (добуквенный) период человеческого развития.
Тот, кто занимается анализом человеческих страданий психологической природы, тот, рано или поздно, подбирается к тем участкам переживаний, которые анализант (пациент) не может описать словами, но которые аналитику понятны, поскольку в анализе бессознательного анализанта принимает участие бессознательное самого аналитика. Слова самого Лакана о том, что «необходимо, прежде всего, знать общую комбинаторику, которая определяет собой всё их многообразие, а главное, позволяет заметить ждущие нас в этом лабиринте обманки и превращения», как раз и указывают на то, что используется сознательный и бессознательный опыт самого аналитика.
Было бы большой ошибкой увидеть в посылах к сновидению женщины, желание мужчины. Он, хоть и является для этой женщины другим, — он не является Другим. Признанием в одном лице другого и Другого, мы можем скатиться к детскому всесилию мысли, заговорам, приворотам и ко всему тому, чем оперируют психотики и парапсихология.
И, если Другим в психическом аппарате женщины является некто, кто когда-то (в прошлом) действительно осуществлял ее желания, то в этом другом я усматриваю отца, посещавшего тело матери, когда в нем находился плод (сама сновидица). В таком случае, ее фаллос может быть фаллосом ее отца. Что несколько по-иному разворачивает природу ее сновидения, поскольку в сновидениях мы частенько возвращаемся к собственному фетальному периоду. Хотя, как я понимаю, этим другим может быть и реальный мужчина из ее прошлого. Тогда я должен сделать допущение того, что, находясь в отношениях с одним мужчиной, она фантазирует об отношениях с другим. А это, в любом случае, не противоречит мотиву сновидения и, если использовать слова автора, то этот третий также может являться «недостающим элементом, восстановления сексуальной сцены в её успешном срабатывании». Мысль автора, что «анализант сам хочет быть фаллосом», говорит о правоте Ш. Ференци, который утверждал, что скрытым (бессознательным) мотивом сексуального влечения, является желание мужчины вернуться в утробу матери, которая, если использовать слова автора, «является хранителем желания анализанта».
В таком случае, слова Лакана «быть фаллосом означает не быть тем, кто его имеет, кто хочет его иметь, хочет и может его искать и преследовать», показывают ту же самую ситуацию, но представленную нам уже со стороны плода, которого этот самый фаллос преследует (параноидная позиция плода — ни живого, ни мертвого существа). Это подтверждается аргументом самого автора, который утверждает, что так «наслаждаются мертвые». «Для обсессионала, чтобы наслаждаться надо вначале умереть», — и поясняет свою мысль, — «речь идет, разумеется, не о реальной смерти, а о смерти символической…». А эту символическую смерть, как я считаю, мы все переживаем «возвращаясь в утробу матери», во время переживания оргастических ощущений.
Продолжая свою мысль, отмечу, что именно это нежелание — вновь пережить «преследования», в реальности, осуществляется посредством импотентности. Поддержку своей точки зрения я нахожу в словах автора: «Сексуальное как таковое, желание, для обсессивного невротика изначально является настолько чрезмерным, избыточным, что неизбежно оборачивается для него невозможным наслаждением, грозящим его затопить» (как тут не вспомнить об околоплодных водах).
Ранее я уже излагал свою точку зрения, в соответствии с которой любое возвращение к фетальным воспоминаниям, есть симптом психотического состояния. Эта точка зрения согласуется с утверждениями автора в той части, что «он (мужчина, прим. Бажина Ю.) просто путает прибавочное наслаждение, повязанное частичным объектом», но за исключением того, что это не заблуждение, как считает автор, а самая настоящая его психическая реальность: в его психическом аппарате до сих пор живо «невозможное наслаждение», которого он бы хотел избежать в новых переживаниях. Поэтому, как пишет автор: «Он умерщвляет себя сам для того, чтобы избавить себя от маячащей на горизонте, неизбежной смерти, как следствия исполненного желания. Он не позволяет себе наслаждаться, чтобы не выйти в тираж от чрезмерного перенаслаждения …».
Нельзя не воспользоваться моментом и не указать, что в интерпретации автора (к которой я присоединяюсь) в своем сновидении женщина не только «демонстрирует то, что собственником желания, стоящего за ним является отнюдь не он сам», но и то, что она давно в курсе его слабостей. И сказала ему, что «хочет он не того, о чем просит», а также о том, что речь его нуждается в переводе на «другой язык». Что еще раз указывает на то, что он близок к переходу на «основной (базовый) язык»; а, возможно, кое-когда, уже на нем изъяснялся.
Пусть и несколько в другом понимании, но мне понятны утверждения «лаканистов» и автора о том, что «это прекрасная возможность раскрыть пациенту глаза на функцию означающего, которую выполняет фаллос в его желании. Ибо именно в этом качестве выступает фаллос в сновидении женщины, возвращая пациенту способность пользоваться тем органом, который этот фаллос репрезентирует».
Отвечу на возможный вопрос: «А почему в другом понимании, и в каком именно?»
— Считаю, что означающим является «женская роль», которую вместе с матерью выполнял ее плод, и которая, как я вижу, ожила в бессознательном самого мужчины, а поскольку травма переживается в повторении, — он хочет еще раз ее пережить и увидеть его (фаллос) в теле своей женщины, которая, как следует предположить, выполняет для него еще и роль «женщины-матери».
Да, действительно, рассказав свой сон, женщина, пусть и временно, предстает перед своим мужчиной в образе фигуры, обладающей фаллосом. Но вопрос в другом. Почему этот рассказ повлек за собой «обретение специфических сил», которые тут же были продемонстрированы?
Ответ кроется в фигуре самого фаллоса, который в своем воображении увидел мужчина. Он и хотел его увидеть, когда предлагал своей женщине секс с другим, но уже в качестве возможного. Фактически, он к своему ослабленному «Я» призвал на помощь внешнее «Я».
Автор справедливо ссылается на фаллическую логику, только эта логика присутствует не в том, что «мужчина им обладая, его «не имеет», женщина же, будучи его лишенной, напротив оказывается той, которая «его имеет», хотя и в этом есть правда, а в том, что женщина может позволить себе его иметь, будучи с другим и с Другим. Но это не означает, что она может с ним им поделиться. Это означает, что он желает, чтобы она его приобрела у него на глазах, а тем самым показала ему пример, как им нужно обладать. Он хочет сам вернуться в тот период, когда мог обладать другим фаллосом и фаллосом Другого.
В этой связи считаю глубоко ошибочным подход Лакана, связанный с исключением из интерпретаций темы гомоэротических желаний. Включение автором в свою интерпретацию бесконечных попыток мужчины найти в своей женщине фаллос другого, может являться преамбулой к его подходу об ее неверности. Найти в качестве недостающего ему означающего следов пребывания другого мужчины, как раз и является тем, к чему, с одной стороны, он стремится, а с другой, боится обнаружить. Поэтому следующим этапом развития его случая, будет проявляться в том, как отметил автор, что он будет «обречён его (фаллос другого, прим Бажина Ю.) бесконечно преследовать в теле своей женщины, никогда не достигая своей цели». В этом и состоит невозможность исполнения его желания по анатомо-физиологическим причинам, с одной стороны, и отсутствие в ее жизни такого сценария, с другой.
А теперь самое время присоединиться к уже поставленному автором вопросу, почему само желание стало для него трудностью.
Свой ответ автор находит у Лакана. Он пишет: «В пятом семинаре Жак Лакан говорит о том, что по выходе из третьего такта Эдипа мальчик, становясь под ярмо закона Имени Отца, принимает недопустимость сексуальных отношений с материнским Другим, но взамен получает от реального отца «верительную грамоту», «паспорт» на то, что он сможет воспользоваться своим органом по назначению в будущем, в отношении с другим Другим, не матерью, но другой женщиной. Но так как Другой он и есть Другой, как любой Другой, это женщина как таковая (Другой, в котором фигуры матери и женщины сливаются в неразличимости), то само происхождение того объекта, который в другом обнаруживается носит, мягко говоря, сомнительный, подсудный характер».
Автор об этом не говорит прямо, но у него есть ссылка на Лакана, поднимавшего тему регрессии. Думаю, здесь и лежит разгадка состояния: пациент начал психо-инволюционное движение, где первой выпадающей функцией стала потенция, на подходе развитие бредовых состояний. Предполагаю, что они уже имели место. Это вытекает из излишней убедительности слов женщины, утверждавшей, что «этим выводам не слишком сочувствует, поскольку ее сценарий никакого второго мужчину не предусматривает». Я в этом вижу некоторую предупредительность, которая развивается у женщин, супруги которых страдают бредом ревности.
Совершенно неожиданная концовка психоанализа, которую я увидел, прямо указывает на бестолковость выбранного подхода в интерпретации случая. Она «предлагает» мужчине удовлетвориться тем, что со стороны психоанализа ему была предоставлена «милость», которая «состоит в том, чтобы, отрицая природу, установить для него фаллос не в качестве реального органа, который у мужчины, конечно же на лицо, но в качестве именно, что означающего (хранящего в себе объект), которого у него нет, и никогда не будет». Ему, как я понял, предлагается оставаться импотентом и удовлетворяться воспоминаниями о существовавшей когда-то эрекции, игнорировать всякие свои сексуальные желания, среди которых находится желание ввести свой фаллос в тело своей женщины. Мало того, сверху всего этого накладывается своего рода сургучная печать из интерпретаций эдипова комплекса. Эта не срываемая и запрещенная к срыванию печать, представляет собой код из детских переживаний, когда «в момент семейного конфликта один из родителей вел игру, направленную на подавление желания в другом», — в ребенке, надо полагать.
Назвать такой психоанализ способом «раскрытия глаз», язык не поворачивается. Напротив, как можно понять, ему предлагается закрыть глаза на все еще живущее в нем сексуальное желание и согласиться с тем, что оно не будет удовлетворено. Фактически здесь вновь был оголен конфликт — «есть желание — нет возможностей», который представляет собой основу параноидной композиции, в которой один запрещает удовлетворение другому.
Я не могу себе представить, чем закончился бы этот психоанализ, если бы это сновидение приснилось женщине в тот период, когда мужчина впервые стал бессильным, т.е. несколькими годами ранее.
Из статьи трудно понять, обнаруживал ли Лакан у своего анализанта признаки более глубокой регрессии, психотическое (бредовое) состояние и пути к психическому самооздоровлению, но судя по предложению анализанта своей девушке, он уже начал свое психическое восстановление. И это восстановление в большей своей части обеспечивается женской частью его личности, которая может обеспечить только пассивную, наблюдательную роль. Вопрос остается только за тем, будут ли женская и мужская части его личности придерживаться достигнутых «мирных соглашений». Лакан, как видно, в этом не был уверен. Это вытекает из его фразы: «Субъект осознает свое бессилие желать, не разрушая при этом Другого, а тем самым и свое собственное желание как желание Другого».
Думаю, внутренний мир будет сохранен, пока субъект осознает свое бессилие, но как только он поймет, что период бессилия пройден, он может приступить к разрушению. А наблюдения за практикой показывают, что это бессилие преодолевается всякий раз после употребления алкоголя.
В этом случае я отчетливо увидел стену, в которую уперся Лакан. И эта стена скрыла от него новый пласт воспоминаний, которые Лакан не смог обнаружить – воспоминания о внутриутробной жизни, фетальные воспоминания, воспоминания доязыкового периода.
А это уже совсем другая история.
