(перевод фрагмента статьи)
Ян Леру, Катя Лебоб
Как излечить диджиборигена[1]?
Подростки находятся на аванпосте преобразований, которые затрагивают наше общество, — несомненно, потому, что обеспокоены собственными преобразованиями, которые занимают у них много времени и в процессе которых взрослые дают им в руки смартфоны, компьютеры и планшеты. Эти подростки — диджиборигены. Они населяют цифровые миры и ежедневно пользуются их благами. Цифровые объекты являются спутниками их повседневной жизни, управляют эмоциями и мыслями. Для подростков интернет — это пространство со множеством видов доступа. Прежде всего это «другое пространство», в котором можно придать форму и реализовать свои желания. Это также пространство для создания и изобретения самого себя посредством ведения блогов и селфи. Это общее пространство, где подростки могут жить своими группами в игровых гильдиях и социальных сетях. Наконец, это пространство включения, которое позволяет многое познавать на практике.
Различные функции киберпространства — возможности мечтать, изобретать себя, взаимодействовать, учиться — делают его интересной средой для психотерапевта. Одно наблюдение из психотерапевтической истории девочки-подростка позволит нам это проиллюстрировать.
Лора
Лоре исполнилось двенадцать лет, когда ее родители обратились в медико-психолого-педагогический центр по совету их подруги и школьного врача. Трудности Лоры начинаются с переходом в шестой класс. В ноябре 2011 года школьница получает растяжение левой лодыжки во дворе учебного заведения. Ей следует соблюдать максимальную осторожность, чтобы не потревожить ногу, она спит с железным каркасом вокруг ноги, чтобы ткань не касалась больного места. Ситуация ухудшается, и с января 2012 года Лора вынуждена пользоваться инвалидной коляской. Она встанет с нее через пять месяцев с помощью костылей и сможет свободно передвигаться только в июне. В этот период она сталкивается с тем, что называет «приступами», которые начинаются, как только до нее кто-либо дотрагивается.
Родители обращаются с болезненными приступами Лоры разными способами. Отец использует свое образование акупунктуриста, чтобы облегчить ее боль, в то время как мать прибегает к буддийским молитвам и различным поискам в интернете. Результаты маловразумительны. Семья, по совету одной подруги и школьного врача, назначает встречу в медико-психолого-педагогическом центре. Их принимают там в декабре 2011 года, и первый квартал 2012 года Лора ходит на прием. Психиатрическое и проективное обследования устанавливают диагноз — невротическое расстройство со склонностью к истерии и связанной с ней сепарационной тревогой. Появляются показания к индивидуальной психоаналитической психотерапии.
Психотерапия начинается только в ноябре 2012 года. Время начала работы связано с трудностями согласования с семьей даты встречи и пропусками нескольких встреч. Психоаналитическая психотерапия проводится в формате сорокапятиминутной встречи один раз в неделю. Первые психотерапевтические сессии отмечены многословной, сосредоточенной на повседневной жизни речью пациентки. На следующем этапе она рассматривает конфликтные отношения, которые сложились у нее с отцом, а также описывает отношения слияния с матерью. Мать образует с ней неделимую пару, в которой аффекты смешаны и недифференцированы. Семья предстает группой, где аффекты и конфликты переходят от одного члена семьи к другому. На этом этапе сопротивления все еще играют большую роль в терапии. Они приводят к повторяющимся торможениям, сложностям с проведением взаимосвязей; пациентка начинает вести записную книжку, в которой записывает то, что боится забыть; и все меньше места в этом пространстве остается для вмешательств терапевта.
Известие о разлуке с психотерапевтом во время ее декретного отпуска вызывает резкие возражения. Лора, как и ее психотерапевт, с тревогой ожидает предстоящей разлуки. Социальное и семейное одиночество Лоры, интенсивность ее тревог, моменты депрессии, а также ее возбудимость действительно заставляют опасаться обострения приступов альгонейродистрофии. Тогда в голову терапевту приходит мысль о письменном общении. Поскольку Лора уже пользуется письменной речью, почему бы не предложить ей коммуникацию по электронной почте, чтобы она оставалась на связи во время декретного отпуска терапевта?
Терапевт дает Лоре адрес электронной почты, и та убирает его в блокнот, «чтобы не забыть». Она не пользуется им до тех пор, пока приступ экземы не покроет все ее тело. Лора снова попадает в медико-психолого-педагогический центр, но от встреч с другим терапевтом, врачом-психиатром, отказывается. В это время она находит электронный адрес своего терапевта.
Тогда у Лоры довольно быстро наступают изменения и появляется желание вернуться в пространство психотерапии. У нее входит в привычку писать письма раз в неделю. Она ждет ответа терапевта, прежде чем писать новое письмо. В письмах начинает появляться другая Лора. Она затрагивает новые темы, больше сосредоточена на себе и меньше включена в семейные мифы. Описывает свои мысли, вкусы, тревоги, минуты счастья. Задумывается о том, какое место занимает среди других детей. Обрисовывает обстановку своей комнаты. По мере писем Лора начинает лучше знакомиться со своей печалью. Она связывает приступ альгонейродистрофии с отъездом матери и с тем, что осталась наедине с отцом. Затем у нее возникают довольно весомые тревоги вторжения и проникновения в связи с присутствием отца. Очередной приступ альгонейродистрофии удается сдержать, и Лора не попадает больше в отделение неотложной помощи. В последнем письме перед возобновлением встреч лицом к лицу Лора затрагивает тему своего одиночества. Оставаться дома сейчас для нее слишком тяжело. Начинает проявляться агрессивность по отношению к слишком долго отсутствовавшему психотерапевту.
Самым впечатляющим эффектом этого момента психотерапии является исчезновение начальных симптомов. Несмотря на то что в этих изменениях трудно количественно оценить долю онлайн терапии, несомненно, что изменение структуры кадра сыграло определенную роль. Что произошло? Основное различие между терапией онлайн и взаимодействием лицом к лицу заключается в использовании письма. В психодинамической традиции письмо часто отвергается психотерапевтами под предлогом того, что оно слишком близко к вторичным процессам. С этой точки зрения оно может служить сопротивлению. Тем не менее письмо используется в качестве дополнения или альтернативы вербальной терапии лицом к лицу в течение многих лет и в самых разных диагностических контекстах. И. Снайдер выделяет три функции электронного письма: документальную, экспрессивную и коммуникативную. Письмо действительно позволяет организовать и упорядочить свои воспоминания. Оно поддерживает организацию мыслей и планирование действий. Письмо также позволяет выражать эмоции, связанные с прошлыми, недавними или предстоящими событиями. Наконец, письмо несет в себе коммуникативную функцию. Оно поддерживает непрерывность между двумя встречами и уменьшает депрессивные эффекты, создаваемые разлукой с терапевтом.
Последний аспект оказался в особенности значим для Лоры. Практика письма позволила ей обнаружить пространство для себя, отличное от недифференцированного пространства, в котором она жила до тех пор. Электронная почта — это собственное пространство, замкнутое, недоступное родителям. Отсутствие возможности встретиться лицом к лицу и прикоснуться друг к другу, определенное условиями электронной переписки, позволило возникнуть новым вопросам. В этой терапии почта функционирует как объект отношений. Он «выражает состояние отношений в момент, отведенный встрече». Этот режим был задан психотерапевтом, которого Лора потеряла и вновь обрела. Психотерапевт сама удивилась тому, что оставила Лоре свой электронный адрес. И Лора вспоминает о нем именно в тот момент, когда он был ей нужен. Письмо становится знаком принадлежности к общей культуре, оно возникает как абсолютная неожиданность. В тот момент психотерапевт предстал в глазах Лоры кем-то на нее похожим. В отличие от других психологов, с которыми ей доводилось сталкиваться, или от ее родителей, терапевт была такой же, как она, — пользовательницей интернета. Эта видимость замещает другую — видимость совместного пространства. В электронной переписке в одном и том же пространстве находятся не сами корреспонденты, но их письма. Почта и есть это разделяемое общее пространство, оно упраздняет дистанцию и разлуку, а ритм обмена зависит от желания каждого участника. Эффект цифрового письма — это мир без разрывов, гладкий, бесшовный, в котором другой блекнет на фоне созданного им образа. Это пространство, в котором регрессии как открывают возможности для изменений, так и обеспечивают твердые результаты.
Важную роль играет темпоральность переписки. Почта — устройство асинхронной связи. Это дает каждому участнику полную свободу в написании, исправлении, повторном переписывании текстов. Такое письмо находится под контролем Я, но это не обязательно делает его признаком сопротивления лечению. Именно потому, что у нее было пространство, в котором она могла осуществлять больший контроль, Лора смогла использовать переписку в качестве рабочего инструмента. Электронная переписка позволила найти/создать совместно с Лорой позицию, которая не была ни слишком отдаленной, ни слишком близкой. Вместе с написанием электронных писем Лора раскрыла для себя промежуточное пространство, отличное как от встреч лицом к лицу, так и от переживания разлуки. Психотерапевт, со своей стороны, обнаружила освобождение от чувства вины за то, что покинула пациентку. Этот пример показывает, что цифровое пространство само по себе не является препятствием для психотерапевтической работы. Оно обеспечивает встречи и приятные неожиданности при условии, что психотерапевт остается оживленным, творческим и помогающим пациенту.
Цифровой формат задает психотерапевтам новые темы для размышления. Аналогично тому, что происходило в сфере детской психотерапии в 1920-х годах, у психотерапевтов появляются новые объекты и пространства, которые они могут использовать в работе. Видеоигры и цифровые материалы становятся эквивалентами игрушек, бумаги, карандашей и пластилина, используемых в психотерапии детей и подростков. Интернет — это иная территория, с помощью которой можно выстраивать терапевтические пространства. Необходимы коллективные размышления по поводу цифровых практик.
Ссылка на оригинал статьи:
https://www.cairn.info/revue-adolescence-2015-3-page-511.htm
Перевод Вероники Беркутовой
[1] На французском языке — игра слов «digiborigène» и «aborigène». Слово «aborigène» заимствовано из французского в конце XVIII в. и происходит от латинского «aborigenes» («коренные жители страны»). Латинское слово возникло в результате слияния предлога «ab» («от») и существительного «origo» («начало»). Аборигены буквально — «(живущие здесь) с самого начала». Диджиборигены — «коренные жители цифрового пространства» (от слова «digital» («цифровой»)).
Вероника Беркутова
Практикующий психоаналитик
Со-руководитель Студенческого Научного Сообщества Восточно-Европейского Института Психоанализа