Влияние религиозных архетипов на образование психопатологических симптомов

В статье исследуются механизмы симптомообразования под влиянием религиозного воспитания и церковной символики. Анализируются симптоматическая реакция  на Крестное Знамение, два случая невроза религиозной навязчивости. Дается психоаналитическая интерпретация эпидемиологическому истерическому заболеванию кликушеству. Обсуждаются различные аспекты влияния религии на человека и общество. Выводы сопоставляются с позициями З.Фрейда,  К.Г.Юнга, В.М.Бехтерева, Ж.М.Шарко.

Введение.

Институт религии является одним из наиболее древних порождений человеческой культуры. Крупнейший вклад в изучение религии внес З.Фрейд, исследовавший ее происхождение,  функции, механизмы влияния на человека и общество. Основатель психоанализа пришел к выводу о том, что религия способствует подавлению социально опасных стремлений  человека, и тем самым  предохраняет культурное общества от распада [20], [21].

Морально-этические  принципы, лежащие в основе религиозных представлений, З.Фрейд относил к архаическому наследию человека и включал в систему Супер-Эго. Согласно З.Фрейду, эти психические содержания могут служить причиной вытеснения, приводящего к душевным расстройствам [17], [20], [21], [26].  В работе «Из истории одного детского невроза» З.Фрейд выявил и проанализировал реактивный механизм религиозной навязчивости, возникшей под влиянием религиозного воспитания пациента [19].

Другой выдающийся исследователь религии —  К.Г.Юнг  пришел к выводу о том, что религиозные образы в символической форме отображают те же морально-этические принципы. Согласно К.Г.Юнгу, подлинные идеи и представления, скрывающиеся за символическими «изначальными образами», являются архетипами коллективного бессознательного [33], [34].

К.Г. Юнг также выяснил, что психические заболевания могут возникать в результате суггестивного воздействия религиозных архетипов на психику человека [33].  Он исследовал случай одержимости архетипом Спасителя (мегаломанию), которая развилась в результате проекции бессознательных содержаний больного на архетипический образ и идентификации с этим образом [31]. К.Г.Юнг исследовал также случай трансфера под влиянием архетипа Спасителя, в котором представления больного о Спасителе переносились на личность лечащего врача  [33].

В результате своих исследований как З.Фрейд, так и   К.Г.Юнг пришли к выводу о том, что воздействие религии защищает общество от чрезмерной разрушительности [20], [21], [34].

Задачей настоящей статьи является демонстрация данного представления на нескольких примерах симптоообразования под влиянием  религиозного воспитания и церковной символики.

Симптоматическая реакция на Крестное Знамение.

Больная пограничного уровня Наталия с испугом отшатнулась, когда ее осенили Крестным Знамением на удачу перед ответственным мероприятием. Когда Наталию спросили, почему она отпрянула от Крестного Знамения, она ответила: «Потому что это было надо мной насилие».

Смысл насилия, подавления действительно может ассоциироваться с религиозными символами, потому что религия всегда связана с системой запретов, приводящих к подавлению влечений [17], [20] [21].

Как показали Й.Брейер и З.Фрейд, у больных может возникать лишь символическая связь между побудительным случаем и патологической реакцией [3]. Очевидно, что симптоматическая реакция неприятия религиозного ритуала у Наталии была вызвана бессознательной ассоциацией этого ритуала с религиозной системой запретов.

В процессе психоаналитического исследования Наталии при интерпретации ее болезни аналитиком была затронута болезненная тема. В ответ обычно тихая, мягкая,  добродушная Наталия разразилась потоком проклятий в адрес аналитика, содержание которых представляло бред ненависти. У Наталии был констатирован повышенный уровень агрессии в бессознательном.  

Мы пришли к выводу о том, что  Наталия проявила смещенную на символ реакцию протеста против системы религиозных запретов, в которую входит запрет гнева как одного из смертных грехов [4]. Симптоматическую реакцию на Крестное Знамение можно рассматривать как результат конфликта между бессознательной агрессией и запретом гнева.

Невроз пациента З. Фрейда.

Внутренний конфликт между психическими содержаниями и интериоризированными религиозными представлениями может стать следствием религиозного воспитания ребенка. Этот вариант исследовал З.Фрейд в работе «Из истории одного детского невроза» [19].

Напомним, что З.Фрейд выделил два основных симптома детского невроза своего пациента – фобию животных и религиозную навязчивость.

Фобия животных началась у больного в возрасте 4-5 лет и продолжалась примерно до 8 лет, постепенно переходя в религиозную навязчивость, продолжавшуюся до 10 лет.

В возрасте 4 лет началось религиозное воспитание ребенка — мать стала знакомить его с Библией.

Период развития с 3 до 6 лет является сенситивным для развития многих функций и навыков ребенка [11]. В этот период социализации, частью которой может стать религиозное воспитание, ребенок особенно внушаем.  Религиозные архетипы всегда оказывают суггестивное воздействие на психику, а в сенситивный период их влияние должно было оставить особенно глубокий след.

На фоне религиозного воспитания в сенситивный период развития будущий пациент З.Фрейда проявлял жестокое отношение к животным.

Согласно З.Фрейду, психические свойства его пациента, ответственные за болезнь, могли быть филогенетически унаследованными. Первичным объектом его агрессивности З.Фрейд считал отца, однако открытую агрессивность ребенок проявлял, прежде всего, к животным.

Жестокое отношение к животным является важнейшей характеристикой личности. Установлено, что большинство маньяков и серийных убийц в детстве проявляли жестокое отношение к животным [5]. Очевидно, что пациент З.Фрейда обладал такими же склонностями.

Он мучил маленьких животных, насекомых, издевался над ними, разрезал на части гусениц, отрывал крылья жукам, убивал их, что ярко и откровенно противоречило религиозным заповедям.  Особенностью психики детей   раннего возраста является отношение к животным  как к равным себе  — как к людям [15]. Будущий пациент З.Фрейда, изучавший Библию, должен был бессознательно бояться наказания в соответствии с библейским законом:

«Как вы делаете, так будет сделано и вам; как даете, так воздается и вам;как судите, так и будете судимы; какою мерою мерите, такою отмерено будет и вам» [Мф.7: 1,2].

Внушенные религиозные представления должны были вступить в конфликт с деструктивными содержаниями психики ребенка. В результате конфликта жестокость могла подвергнуться вытеснению с замещением страхом и, таким образом, стать причиной фобии.

Согласно З.Фрейду, фобия животных началась у его пациента со сновидения о волках, которое сам пациент датировал возрастом от 3 до 5 лет. Ему приснились белые волки, неподвижно сидящие на дереве и смотрящие на него через окно комнаты. Вдруг окно распахнулось.  Ребенок испугался, что волки разорвут его на части, и проснулся от ужаса.

Можно предположить, что это сновидение также было обязано  внедрению в психику ребенка религиозных представлений. Заповедь «Не убей» противоречила деструктивному содержанию психики ребенка, уничтожавшего маленьких беспомощных божьих тварей.

Из теории сновидений известно, что сновидения детей отличаются своей непосредственностью: что происходит с ребенком в жизни, то ему и снится [23]. Приснившиеся волки у самого сновидца ассоциировались с волками из сказок, изображения которых он видел в книжках.

Волк – герой сказок разных народов мира, архетип коллективного бессознательного, универсальный символ. Темный, негативный аспект амбивалентного архетипа символизирует коварного хищника-убийцу; светлый, позитивный аспект – справедливого защитника и спасителя. Волки нападают и убивают в скандинавских, германских, славянских, литовских легендах. Волки спасают и защищают в легендах Италии, Ирана, Китая, Монголии [2].

Исследования К.Г. Юнга показали, что в сновидениях, фантазиях душевнобольных и мифологических сюжетах проявляются одни и те же архетипические образы [33]. В детском  сновидении пациента З.Фрейда, кроме волков, присутствует еще один важнейший многозначный архетип, детально исследованный К.Г.Юнгом — дерево.  Одним из аспектов этого архетипа является символическая связь с Божеством [32].

Иконоведам хорошо известна икона XV в. греческого происхождения  «Древо жизни», другое название – «Спас лоза истинная».  Икона иллюстрирует строки евангелия: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» [Ин. 15:1], «Аз есмь лоза, а вы ветви» [Ин. 15:5] [37].

Композиция иконы состоит из дерева и изображенных на его ветвях святых — Иисуса Христа и  12 апостолов. Эта композиция очень напоминает образ из сновидения пациента З.Фрейда.

           Рис. 1. Икона «Спас лоза истинная».

Можно предположить, что в детском сновидении пациента З.Фрейда проявился тот же самый архетип, что и в фантазии древнего художника. Белые волки на дереве, подобно святым Спасителям, напоминали жестокому ребенку о нравственных заповедях. Нельзя полностью исключать и того, что ребенок мог увидеть эту икону в какой-нибудь церкви, а потом воспроизвести в качестве «дневного остатка» в сновидении.

К.Г. Юнг отмечает сильное впечатление, производимое архетипами, и пишет, что когда архетип являет себя в сновидении, в фантазии или в жизни, он всегда несет в себе особое влияние и особую силу [33]. Судя по беспримерной реакции пациента З.Фрейда на сновидение о волках на дереве, в этой реакции могло проявиться то особое воздействие архетипа, о котором писал К.Г. Юнг.

Ребенок мучил, разрезал на части, отрывал крылья, издевался и убивал тех, которые были слабее него и беззащитны перед ним. К нему явились те, кто был сильнее его, и пред кем он сам был беззащитен. Он почувствовал, что от волков исходит немая угроза. В виде белых волков с коллективного уровня Супер-Эго ребенку явилась Совесть. На индивидуальном уровне совести у него, очевидно, не было.  

Ребенок должен был испугаться, что волки поступят с ним точно так же, как он сам поступал с беззащитными маленькими животными:

«Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб» [Левит, 24:19].

Научный психоанализ относит библейские заповеди  к системе Супер-Эго. З.Фрейд указывал на то, что данные этические принципы вырабатывались обществом в течение многих поколений и наследовались филогенетически через инстанцию «Оно»  [26]. Поэтому даже у не изучавших Библию людей они содержатся на коллективном уровне бессознательного  и могут стать причиной вытеснения и самонаказания.

В связи с этим сон о волках на дереве, в принципе, мог присниться пациенту З.Фрейда и независимо от религиозного воспитания. Сам сновидец датировал сон возрастом от 3 до 5 лет. Согласно же К.Г.Юнгу, в сновидениях детей именно этого возраста —  от трех до пяти лет —  обнаруживаются наиболее интересные  источники архетипических материалов  [31].

Образ белых волков на дереве в сновидении пациента З.Фрейда, на наш взгляд,  представляет светлую сторону архетипа волка.  Ему приснились благородные спасители слабых и  беззащитных братьев своих меньших. Смысл этого сновидения также хорошо отражает пословица: «Молодец против овец, а против молодца и сам овца».

В бессознательном этот ребенок должен был понимать, что виноват перед животными, перед природой, перед Богом. Сновидение о волках и всю развившуюся после него болезнь можно интерпретировать как бессознательное самонаказание за чрезмерную разрушительность.

Мы приходим к выводу о том, что фобия животных у пациента З.Фрейда могла стать следствием вытеснения агрессивности и жестокости под влиянием суггестивного воздействия религиозных архетипов на психику ребенка.

Симптоматика этого пациента со временем претерпела изменения, фобия постепенно перешла в религиозную навязчивость. Религиозная навязчивость проявлялась в двух формах: фанатичных религиозных церемониалов и навязчивых богохульственных  мыслей, сравнивающих Святую Троицу с нечистотами.

З.Фрейд указывает, что его пациент в глубине души  сопротивлялся религии и вел борьбу с Богом. Поэтому внушенные ему религиозные представления вступили в конфликт с этой агрессивностью и враждебностью [19].

Религиозные представления и агрессивные содержания психики вступили в конфликт друг с другом,  подверглись вытеснению и дали реактивные образования друг против друга. Реактивным образованием против неприятия религии и Бога стала фанатичная набожность. Реактивным образованием против внушенных религиозных представлений стало навязчивое богохульство.

Таким образом, не только религиозная навязчивость пациента З.Фрейда, но и его болезнь в целом, по всей видимости, стала следствием конфликта между деструктивными психическими содержаниями и религиозными запретами, внушенными ему в сенситивный период развития.

В конце концов, его болезнь привела к неспособности самостоятельно жить, что было вполне целесообразно при таких душевных потенциалах. Если бы этот человек  не был болен и свободно проявлял свойственную ему разрушительность в полной мере,  перенеся  ее с животных на людей, то он мог бы стать  преступником. С помощью же вытеснения разрушительность  была перенаправлена на него самого. Болезнь блокировала чрезмерную деструктивность, что было, видимо, наименьшим злом на коллективном уровне.

Заповедь «не убей» наряду с другими библейскими законами выполнила свою миссию в психике маленького злодея.  Судьба все же оторвала ему крылья, и религиозное воспитание сыграло в этом далеко не последнюю роль.

Рассмотрев случай пациента З.Фрейда, позволим себе в качестве информации к размышлению небольшое философское отступление о причинах болезней.

Разница между психоанализом и религией в вопросе происхождения болезней, по существу, заключается в том, что  с точки зрения психоанализа причиной болезней являются травмы, причиненные человеку, а с точки зрения религии – наоборот, травмы, которые сам человек способен причинить другим.

Поскольку обе противоположеные   тенденции сосуществуют в человеке, следует  лишь уточнить, какую из них первичной,  а какую — вторичной.

С точки зрения психоанализа первичными являются травмы, нанесенные человеку извне, а травмы, которые он сам причиняет другим, рассматриваются как перенос вытесненных взаимно-ответных реакций. Религия же, наоборот, считает первичным причинение человеком травм другим живым существам,  а его собственные травмы и болезни – следствием, наказанием за эти грехи.

Как ни странно, концепция бессознательного самонаказания З.Фрейда приближает психоаналитическую теорию травмы к религиозным представлениям о причинах болезней.

Невроз навязчивости Кирилла.

Пациент Кирилл, молодой человек 25-30 лет, как и пациент З.Фрейда, получил религиозное воспитание. Во взрослом возрасте он также страдал  богохульственной навязчивостью и совершал религиозные церемониалы. Всё это    позволяет усмотреть в случае Кирилла аналогию с предыдущим случаем.

Кирилл был очень набожным, регулярно посещал церковь. В церкви перед иконами он совершал один и тот же ритуал, произнося следующую молитву: «Пусть в этой жизни и после смерти моей женой будет (и называл имя своей жены)». При виде икон у него начинались навязчивые сексуальные фантазии, в которых он прелюбодействовал с Иисусом Христом и Богородицей. Фантазии пугали его, он не мог от них отвязаться. Это гнало его прочь из церкви.

Симптомы сексуальной навязчивости начали проявляться у него еще до женитьбы, а также вне церкви.  Этот больной не мог принять своего влечения к родной тете, немолодой и некрасивой  женщине, злоупотребляющей алкоголем. Влечение к тете пугало его и навязывалось до такой степени, что он   даже боялся, что ее дух явится к нему после  смерти и изнасилует его.

Когда  у больного родилась дочка, у него начались сексуальные фантазии и с собственным ребенком, что напугало его еще больше.

Симптоматику Кирилла можно интерпретировать по аналогии со случаем пациента З.Фрейда. Молитву Кирилла можно рассматривать как невротический церемониал.

 З.Фрейд пришел к выводу о том, что невротические церемониалы по природе своей являются покаянием, искуплением, мерой защиты и очищения [19]. С этой точки зрения молитва Кирилла выражала покаяние, искупление и  защиту от собственных деструктивных содержаний, скрытых в бессознательном: в бессознательном он  хотел регулярно и злостно изменять жене,  которую при этом очень любил.

З. Фрейд не усматривал принципиальной разницы между церковными и невротическими церемониалами.  Он выяснил, что и в тех, и в других отыгрываются бессознательные мотивы и представления. Согласно З.Фрейду, невротические церемониалы защитным образом подавляют сексуальное влечение, а религиозные – более широкий круг социально-опасных стремлений человека  [20].

В соответствии с концепцией З.Фрейда, молитву Кирилла можно интерпретировать как невротический церемониал, за манифестным смыслом которого скрывается латентная склонность к деструктивной сексуальности, которая на церковном языке называется «прелюбодеянием».

Во время посещения церкви этот больной  попадал в зону суггестивного воздействия религиозных архетипов. Иконы и вся церковная атрибутика напоминали его бессознательному о запрете  прелюбодеяния, т.е.   блуда и  разврата, являясь символами этого запрета. Но этот запрет вызывал в психике Кирилла мощный протест в виде реактивного образования богохульственных развратных фантазий — святые иконы как бы наступали  ему на «больную мозоль».

Согласно З.Фрейду, запреты порождаются именно чрезмерностью некоторых влечений  [25]. Если индивид так мощно протестует против запрета блуда и разврата, значит, его психика содержит мощный потенциал этого блуда и разврата. Если его так сильно влечет к кровным родственникам – тете и собственному ребенку – значит, в его бессознательном содержится мощный потенциал инцестуозных влечений.

Нетрудно догадаться, что с Кириллом происходило то же, что с пациентом З.Фрейда. Деструктивные и религиозные содержания психики оказались неприемлемыми друг для друга, вступили в конфликт и дали реактивные образования друг против друга. Реактивным образованием против запрета прелюбодеяния и инцеста стали богохульственные сексуальные фантазии и навязчивое влечение к кровным родственникам. Реактивным образованием против деструктивной сексуальности стала  церемониальная молитва о супружеской верности.

Причины болезни Кирилла, как и пациента З.Фрейда, могли быть унаследованными. Кирилл мог унаследовать склонность к разврату, а сознательное воспитание получил в духе набожности. Религиозное воспитание требовало от него сохранять верность единственной женщине, но если бы он не был болен и в полной мере проявлял сексуальную невоздержанность,  то разрушил бы семью, потерял бы любимую жену,  разбил бы сердца многим женщинам. Болезнь не позволяла ему сделать это ценой невротических страданий — такой выбор бессознательно сделала его судьба. Это было, видимо,  наименьшим злом не для него одного, но для окружающего коллектива в целом. Как и в предыдущем случае, этому способствовало религиозное воспитание.

Мы рассмотрели случаи пациента З.Фрейда  и Кирилла и приходим к выводу о том, что  в обоих случаях деструктивные бессознательные содержания больных вступали в конфликт с внушенными религиозными представлениями. Реакции протеста против запретов смещались на их символы – религиозные образы.

Смещение реакций против религиозных представлений на их символы характерно также для заболевания кликушества.

Кликушество.

Кликушество – истерическое заболевание, свойственное почти исключительно женщинам, которое было широко распространено в деревнях дореволюционной России,   как в виде отдельных случаев, так и в виде эпидемий [7], [1].

Для заболевших кликушеством было характерно богохульство в церквях и в присутствии предметов церковного культа. Они плевали  на иконы, ругали святое причастие, оскорбляли священников, бились в судорожных припадках, театральничали,  привлекали к себе внимание.

Название болезни произошло от слова «клик», так как  припадки больных сопровождались разнообразными выкриками. Больные заражались друг от друга, перенимая все тонкости и особенности поведения в истерических припадках, благодаря чему заболевание приобретало массовый характер [7], [1].

Рассмотренный выше симптоматический протест против Крестного Знамения больной Наталии можно считать зачатком, зародышем кликушества. Кликуши тоже очень боялись и всячески избегали религиозных ритуалов и предметов церковного культа.

Страх перед религиозными символами развивался у кликуш вследствие того, что при виде церковной атрибутики  у них случались припадки. Этому симптому было дано название «боязнь святостей». Другой отличительной особенностью кликушества была защитная проекция на образ беса. Свой «клик» больные выкрикивали от имени сидящего в них беса, поэтому в народе кликушество считалось бесоодержимостью. 

Кликушество вызывало высокий интерес в научной среде XIX – нач. XX в.в. (см., напр., [6],  [8], [10], [12], [13], [38]).  Большой  вклад в изучение кликушества внесли В.М. Бехтерев, Н.В. Краинский [1], [7]. 

Российское кликушество – не единственный случай истерии, при которой больные страшились церковных обрядов и предметов религиозного культа, впадая под их влиянием в судорожные припадки и богохульствуя.  Подобные эпидемии и отдельные случаи наблюдались в средние века в разных странах. Во всех этих случаях считалось, что в больных вселились бесы и заставляют их вести себя против собственной воли, поэтому истерия в старину называлась бесоодержимостью [1], [7]. 

Данное истерическое заболевание может быть интерпретировано с использованием концепции истерии Й.Брейера и З.Фрейда и концепцию одержимости архетипическими образами К.Г.Юнга [3], [33].

Согласно Й.Брейеру и З.Фрейду, симптомы истерии  в некоторых случаях  представляют собой реактивное образование против внедренных в психику запретов. При этом связь между побудительным случаем и патологической реакцией иногда носит символический характер. Когда символ запрета напоминает бессознательному о запрете, патологическая реакция смещается на этот символ [3].  

Смещение протеста против религиозных представлений на Святую Троицу З.Фрейд продемонстрировал на примере своего пациента [19].   Такое же смещение наблюдалось и  у больных кликушеством.

Кликушество возникло в очень набожной крестьянской среде в условиях лишения гражданских прав и жестокого подавления всех человеческих чувств,  особенно у женщины [16]. Так как церковь считает гнев смертным грехом, религиозное воспитание приводило к подавлению гнева. Поэтому бессознательное угнетенных крестьян содержало запредельно высокий уровень вытесненной агрессии.

Запреты, внедряемые в психику фрустрированных, чрезмерно агрессивных людей, должны были вызывать реакцию протеста. Реакция смещалась на символы запретов – предметы церковного культа и  священнослужителей.

Поскольку верующий человек не мог открыто протестовать против религиозных символов, свирепствующие в его душе гнев и богохульство проецировались на архетипический образ беса в силу символической связи между образом беса и идеей греха [31].  Больной считал, что гневается, богохульствует, плюет на иконы, ругает священников не он, а вселившийся в него бес.  

Истерические крики, богохульственная брань, плевки и оскорбления в адрес икон и священников, агрессия, доходящая до судорожных припадков – весь этот гнев изначально предназначался самой жизни, обстоятельствам, людям, которые были виновны в насилии над угнетенными классами общества.  

Эпидемиологическое заболевание кликушество можно соотнести с массовым революционным движением так же, как смещенная реакция соотносится с адекватной реакцией. Народный протест в виде революции стал адекватной реакцией на классовый гнет, а эпидемия кликушества представляла собой коллективный протест, перенесенный на символы запрета.

В дореволюционной ситуации, т.о., церковь отводила на себя некоторую часть народного гнева,  конвертируя его в массовую истерическую болезнь. Бо́льшая же часть гнева была отреагирована в форме социальной революции. При этом  мощный революционный удар по стране в какой-то степени был смягчен массовой болезнью в крестьянской среде.

Изучив несколько примеров симптомообразования под влиянием религиозных архетипов, мы приходим к следующему выводу. Во всех рассмотренных случаях причиной психопатологии становилась чрезмерная разрушительность бессознательных содержаний, которые вступали в конфликт с внушенными запретами. Бессознательная разрушительность могла быть как приобретенной, так и унаследованной и, в силу этого,  первично вытесненной.

«Подлинная религиозная функция бессознательного».

Будучи непримиримыми противниками во многих вопросах, З.Фрейд и К.Г.Юнг каждый своим путём пришли к выводу о том, что религиозные образы сформировались путём символической проекции душевных потенциалов человека на фигуры  внешнего мира [17], [20], [25]. Бессознательную способность человека зашифровывать свои собственные идеалы и пороки в символические образы К.Г.Юнг назвал подлинной религиозной функцией бессознательного [34].

Ссылаясь на В.Вундта, З.Фрейд назвал наиболее ранние религиозные запреты табу «самым древним, не писанным законодательным кодексом человечества» [25, с.311].  Согласно З.Фрейду, табу отражают действие закона амбивалентности. Если у человека  возникает слишком сильное желание, то вместе с ним автоматически  включается  бессознательный запрет как защитная мера. Это свойство психики проецируется на образы богов и демонов, поэтому может показаться, что табу исходят от богов и демонов.  На самом же деле источником табу являются не боги, а собственная бессознательная склонность человека запрещать себе слишком сильные желания [25].  

Чрезмерные, патологически сильные влечения, такие как  гнев, прелюбодеяние, чревоугодие, алчность, гордыня, зависть запрещаются во всех религиях мира и носят внушительное название «смертных грехов» [4], [29]. Эти представления нашли отражение в идее К.Г.Юнга о том, что разрушительность человеческих страстей обязана их чрезмерности  [32].

Запреты чрезмерных страстей человек сознательно или бессознательно связывает с религиозными образами, поскольку религиозные образы представляют собой их символическую проекцию. Восприятие религиозных образов напоминает бессознательному о морально-этических запретах  и таким путём внедряет эти запреты в индивидуальную психику. Внедренные запреты могут вступить в конфликт с противоречащими им психическими содержаниями индивида и привести к психическому расстройству. Данный механизм был продемонстрирован выше на нескольких примерах симптомообразования.

Согласно З.Фрейду,  невротические запреты имеют ту же природу, что и религиозные [25]. И те, и другие отражают закон амбивалентности и блокируют слишком опасные влечения. При превышении какого-то порога интенсивности чувства индивид становится опасен как для самого себя, так и для окружающих. В этих случаях может включиться защитный механизм амбивалентного конфликта – между внушенными (или филогенетически унаследованными) запретами и внутренней разрушительностью.

З.Фрейд писал: «Бесконечно многие культурные люди  не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными, и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох» [17, с. 146].

С подобной разрушительностью, согласно З.Фрейду, коллектив борется перенаправлением ее с  внешнего мира обратно на разрушительного индивида. Для агрессивного общества в целом такое перенаправление  З.Фрейд считал наименьшим злом и необходимым средством самосохранения культуры [21].

З.Фрейд указывал на то, что направляемая вовне разрушительность улучшает  состояние индивида, а направляемая на «Я» — ухудшает [22]. Однако, выражаясь словами С.Шпильрэйн, на коллективном уровне бессознательного, не существует «Я», а существует «МЫ». Заболевание разрушительного индивида, т.о., отражает конфликт между самосохранением индивида и самосохранением вида. Болезнь индивида  защищает коллективный уровень «МЫ» от индивидуального уровня «Я» [28]. Данный защитный механизм может быть интерпретирован также  как бессознательное самонаказание за склонность к чрезмерной  разрушительности.

Отношение З.Фрейда к религии довольно близко позиции великого французского мыслителя, писателя и просветителя Вольтера (1694—1778). Вольтер считал, что если бы Бога не существовало, его следовало бы выдумать. Вольтер, как и З.Фрейд, был настроен против церкви, но считал, что религиозность объективно необходима обществу как род моральной узды [36].

Если З.Фрейд и Вольтер  видели защитную функцию религии в подавлении чрезмерной разрушительности, то такие специалисты в области гипноза, как французский психиатр Ж.М. Шарко  и великий русский психиатр В.М.Бехтерев усматривали в религии  средство защиты от болезней. Эти ученые независимо друг от друга пришли к выводу о том, что «чудесные» исцеления во многих случаях обязаны суггестивному воздействию религиозных ритуалов на психику человека [1], [27].

Последователи В.М.Бехтерева продолжают исследование воздействия религии на организм человека. Современные специалисты института им. В.М. Бехтерева под руководством профессора В.Б. Слезина открыли особое функциональное состояние мозга во время молитвы и выявили нейропсихологические причины воздействия молитвы на организм человека [14]. 

К.Г.Юнг также пришел к выводу о возможности исцелений под влиянием религии. Его позиция основана на концепции синхронистичности. К.Г.Юнг рассматривал  религиозные ритуалы  наряду с магическими и  видел в них частный случай феномена синхронистичности, в котором  на объективном уровне проявляется «архетипический символизм» (юнгианский синоним универсальной символической  связи). Поэтому К.Г.Юнг считал, что молитвы могут объективно приводить к исцелению.   В связи с этим он рекомендовал своим пациентам посещать церковь, причащаться и исповедоваться [34], [35].

Современные социологические исследования показали, что  статистически в среднем религия оказывает оздоравливающее воздействие на человека. Известный американский социолог и психолог Д. Майерс, специализирующийся в области переработки больших объемов социологической информации, исследовал и проанализировал длинный ряд независимых эмпирических исследований, согласно которым религиозные люди в среднем обладают более высоким уровнем физического здоровья, долголетия и психологического благополучия, чем нерелигиозные [9].

Заключение.

На заре человечества происходил процесс проективной символизации — неосознаваемые потенциалы собственной души человек зашифровывал в образы богов, демонов, бесов, ангелов и других внешних фигур. Происходил и обратный процесс.  Стремясь к познанию природы  и самого себя, человек пытался расшифровать, интерпретировать  символические образы, осознать стоящий за ними смысл, согласовать с этим смыслом свое поведение и свою жизнь. Так возникли религиозные представления, которые отчасти искажают подлинный, «изначальный» смысл архетипов и дают многочисленные поводы для  критики религии [25], [34].

В силу своего происхождения религиозные символы связаны с коллективными представлениями о духовных идеалах и морально-этических запретах. Поэтому они напоминают индивидуальной психике  об этих содержаниях и таким способом оказывают  на человека суггестивное воздействие.

Результат суггестивного воздействия религиозных архетипов  зависит от психологических особенностей индивида. В одних случаях внушенные содержания вступают в конфликт с внутренними содержаниями индивида, приводя к заболеванию. В других случаях, наоборот, суггестивное воздействие религиозных архетипов носит оздоравливающий характер.

Люди часто в молитвах просят исцеления у Бога. Однако согласно изложенному выше, Бога не существует как внешней по отношению в человеку силы. Образ Бога представляет собой символическую проекцию законов внутренней  природы самого человека,  до конца еще не    раскрытый потенциал его собственной души.  Предрекая будущее религии, З.Фрейд  предсказал, что с помощью научного познания этих законов человек раскроет все свои возможности и сам достигнет того, чего ранее  он ожидал от Бога [17].

Список литературы.

1. Бехтерев В.М.. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб: Питер, 2011.
2. Бидерманн Г., Энциклопедия символов, пер. с немецкого, М., Республика, 1996.
3. Брейер Й., Фрейд З. Исследование истерии. ВЕИП, Санкт-Петербург, 2005.
4.   Восемь главных грехов // Жизнь во Христе. Нравственный катехизис. — Львов: Издательство Украинского Католического Университета, 2004. — С. 82—90.
5. Китаева В. Взаимосвязь жестокого обращения с животными с преступным поведением // Законность. 2007. N 12.
6. Клементовский С., Кликуши. Московская Медицинская Газета. М., 1860 г.
7. Краинский Н.В. Порча, кликуши и бесноватые. Русский медицинский вестник, С-Петербург, 13 марта 1900г..
8. Лахтин М. Бесоодержимость в современной деревне, М., 1917.
9.   Майерс Д. Социальная психология: Интенсивный курс: Пер. c англ./ Д. Майерс  — 4-е междунар. изд. — СПб.; М.: Прайм-Еврознак; Олма-Пресс, 2004.  /Часть V, глава 29 «Вера и благополучие», с.449.
10. Максимов С. В.Кликуши// Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб, 1903.
11. Монтессори М. «Помоги мне это сделать самому» // Составители М. В. Богуславский, Г. Б. Корнетов (сборник фрагментов из переведенных книг М. Монтессори и статей российских авторов о педагогике М. Монтессори). М: ИД «Карапуз», 2000.
12. НикитинМ.П.К вопросу о кликушестве // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1903. № 9. С. 661-668; № 10.    
13. Прыжов. Г. Русские Кликуши («Вестник Европы», 1868 г., № 10).
14. Слезин В.Б., Н.И.Музалевская, В.М.Урицкий, И.Я.Рыбина. «Изменение функционального состояния мозга при христианской молитве». Независимый психиатрический журнал, 1999. N 4. С.28-32.
15. Урунтаева Г.А. Дошкольная психология: Учеб. пособие для студ. сред. пед. учеб. заведений. — 5-е изд., стереотип. — М.: Издательский центр «Академия», 2001.
16. Фёдоров В.А. Очерки русской культуры XIX в. – М., 2000. – Т.3.
17. Фрейд З. Будущее одной иллюзии. /В кн. Фрейд З. Вопросы общества и происхождение религии. М.: «Фирма СТД», 2007, с.135-190.
18. Фрейд З. В духе времени о войне и смерти / в кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. М. Фирма СТД. 2007, с.33-61.
19. Фрейд З. Из истории одного детского невроза. Минск: ООО «Попурри» , 1998.
20. Фрейд З. Навязчи­вые действия и религиозные обряды. «Психотерапия (обозрение вопросов психического лечения и прикладной психологии)» (1911, № 4-5).
21. Фрейд З.. Недовольство культурой /Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. М. Фирма СТД. 2008, с.191-271.
22. Фрейд З. Почему война? /З.Фрейд. Вопросы общества. Происхождение религии. М. Фирма СТД. 2008, с.271-286.
23.  Фрейд З. Толкование сновидений. СПб, «Азбука-классика», 2004.
24. Фрейд З. Торможение. Симптом. Cтрах. /З.Фрейд. Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Истерия и страх. М: Фирма СТД, 2006.
25. Фрейд З. Тотем и табу. /В кН. Фрейд З. Вопросы общества и происхождение религии. М.: «Фирма СТД», 2008, с.287-445.
26. Фрейд З.. Я и Оно. СПб: «Азбука-классика», 2014.
27. Шарко Ж.М. Исцеляющая вера. Перевод с французского. М.: Издание магазина «Книжное дело», 1899.
28. Шпильрейн С. Деструкция как причина становления. /ЛОГОС, №5, 1994, с. 207-238.
29. Шри Шримад А.Ч.Бхактиведанта Свами Прабхупада. Бхагавад-гита как она есть. М: Издательство «Бхактиведанта Бук Траст», 1984. /Глава 2, стих 57, с.150.
30. Юнг. К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. М.: АСТ. Мн.: Харвест , 2003.
31. Юнг К.Г.. Концепция коллективного бессознательного. //В книге Карл Густав Юнг,Мария-Луиза фон Франц,Джозеф Хендерсон, Иоланда Якоби, Аниела Яффе «Человек и его символы», М: Серебрянные нити, 2013.
32. Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы /Шедевры мировой науки. Библиотека психоаналитической литературы под общей редакцией профессора М.М. Решетникова. Санкт-Петербург: Восточно-Европейский институт психоанализа, 1994. 
33. Юнг К.Г. Личное и сверхличное, или коллективное бессознательное. //В кн. К.Г. Юнг «Психика: структура и динамика», М.: АСТ. Мн.: Харвест, 2005.
34. Юнг К.Г. Психология и религия.//В кн. К.Г. Юнг. «Архетип и символ» М: Канон + Реабилитация, 2015.
35. Юнг. К.Г. Синхронистичность: акаузальный принцип.//К.Г. Юнг. Синхрония, М: Рефл-бук, Ваклер, 2003.
36. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. — М.: «Локид-Пресс». Вадим Серов. 2003: [Сайт]. URL: https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords/3342/%D0%95%D1%81%D0%BB%D0%B8 (Дата посещения 06.09.2018г.).

---