Доктор Бензион Соротцкин, доктор психологических наук, клинический психолог, Нью-Йорк США. 2014
Перевод: Шапошникова Дарья Вадимовна, психолог психоаналитической ориентации
Санкт-Петербург
Статья предназначена для людей, имеющих психологическую и/или психоаналитическую подготовку.
Исследователи когнитивной психологии обнаружили, что перфекционизм является одной из ведущих особенностей обсессивно-компульсивного расстройства и депрессии (Beck, 1976; Burns, 1980; Burns & Beck, 1978; Ellis,1962; Meichenbaum, 1974; McFall & Wollersheim, 1979). Для тех, кто неуклонно и навязчиво стремится к достижению целей, необъяснимых и недосягаемых (в противовес здоровому стремлению к совершенству: см. Hamachek, 1978 и Pacht, 1984), характерно несколько когнитивных стилей:
- Дихотомическое мышление. Перфекционист имеет тенденцию рассматривать мир в поляризованном ключе. События обозначаются как «черные или белые», «замечательные или ужасные». Основополагающие установки также представлены в абсолютных терминах: «всегда или никогда» и «все или ничего» (Beck, 1976; Burns &Бек, 1978; Mahoney & Arnkoff, 1979).
- Сверхобобщение. Перфекционист делает нелогичное обобщение на основе сингулярного опыта (например, при неудачном прохождении одного теста, он делает вывод, что остальные тесты тоже будут провалены) (Beck, 1976;Бернс и Бек, 1978).
- Слишком активное и ригидное Супер-Эго, навязывающее ограничения. Карен Хорни называла это явление «тирания «Должен» (1950). Некоторые из убеждений: «Я должен быть идеальным родителем, другом, супругом и т. д.», «Я не должен сердиться», «Я всегда должен достигать своих целей без каких-либо затруднений» (Beck, 1976; Mahoney & Arnkoff, 1979).
- Чрезмерная моральная оценка себя. Перфекционисты оценивают себя с точки зрения недостижимых целей и нереалистичной производительности. Любые отклонения от идеальной цели, вероятно, будет сопровождаться жесткой самокритикой и снижением самооценки (Burns & Beck, 1978; Mahoney & Arnkoff, 1979).
Перфекционизму присущи деструктивные модели поведения и эмоциональные состояния. Согласно Beck (1976), перфекционисты не способны поддерживать нормальные межличностные отношения в связи с непереносимостью страха оказаться отвергнутым в случае несоответствия идеалу, сопутствующей гиперчувствительностью к критике и/или уходу от значимых социальных взаимодействий. Когда, таким образом, перфекционист обнаруживают свою фактическую изоляцию, это становится свидетельством никчемности и отверженности. Этот цикл формирует самовоспроизводящийся замкнутый круг (Burns & Beck, 1978). Цикл, который подкрепляется признанием несостоятельности в межличностных отношениях, а так же невосполнимой разницей между грандиозными ожиданиями исполнения идеальных целей и фактическим перформансом, часто ведет к снижению самооценки и депрессии (Beck, 1976; Burns & Beck, 1978).
Chess and Hassibi (1978) отмечают, что у некоторых детей страх неудачи и навязчивое стремление к совершенству может стать своего рода эмоциональным блоком для процесса обучения и развития. Бернс (1980) обнаружил, что перфекционисты склонны к прокрастинации с целью отложить момент «обнаружения» другими «страшных последствий» несовершенной работы. Аналогично, Махони и Арнков (1979) утверждают, что дихотомическое и чрезмерно обобщенное мышление перфекциониста наиболее вредно с точки зрения регуляции курения, употребления алкоголя и пищи. Первая неудача в (как правило чрезмерно) продуманном идеальном перфекционистском плане рассматривается как общий провал, который, как правило, приводит к чрезмерному употреблению алкоголя, перееданию и употреблению других меняющих сознание веществ (синдром «святого или грешного»).
Корни перфекционизма
Бек (1976), используя подход теории обучения, утверждает, что эмоциональные расстройства «являются в значительной степени обусловлены некоторыми искажениями реальности, основанными на ошибочных предпосылках и предположениях, которые возникли в результате неполноценного обучения во время когнитивного развития человека».
В классической психоаналитической теории перфекционизм рассматривается как один из общих симптомов навязчивого невроза (Фрейд, 1926/1959). Угрожающее возвращение репрессированных доэдипальных импульсов и конфликтов приводят к защитной регрессии к анальной фиксации Эго (приводящий к архаическому способу познания) и Супер-Эго (возрождение инфантильного садистического Супер-Эго), в то время как Ид угрожает садистскими импульсами. Обсессивно-компульсивные симптомы становятся определённым компромиссом, маскируя агрессивные импульсы в форме карательных самокорректирующих тенденций, свидетельствующих о необходимости нейтрализации и позитивной проработке агрессивных тенденций (Fenichel, 1945). «Чувство вины – почти постоянный спутник … Инфантильная концепция зла вступает в битву с не менее инфантильной концепцией праведности и наказания» (White & Watt, 1981, pp. 201-202).
Фрейд (1926/1959) подчеркивал роль совести или «Супер-Эго» в навязчивых расстройствах. Он предполагал, что «Супер-Эго становится исключительно суровым и жёстким, а Эго в подчинении подобного Супер-Эго создает сильные реактивные образования в форме добросовестности, благочестивости и чистоты »(стр. 115).
Важность роли Супер-Эго в перфекциозме, по сути, также подчеркивается когнитивистами и бихевиористами, которые предпочитают концепцию «чрезмерной моралистической самооценки» (Mahoney & Arnkoff, 1979), или «тиранию «Надо» Хорни (1950). Бек (1976) обратил внимание, что эта концепция имеет «много общего с концепцией Супер-Эго Фрейда» (стр. 257). Действительно, как в когнитивном подходе, так и в классической психоаналитической теории конфликтов пониженная самооценка перфекциониста рассматривается как результат его чрезмерно строгой совести (т. е. сурового Супер-Эго).
Нарциссическое стремление к совершенству
Новаторская работа Хайнца Кохута по нарциссизму (1971, 1977), в которой он противопоставляет невротические расстройства нарциссическим («расстройства самости»), требует рассмотрения концепции перфекционизма под иным «углом», чем тот, который обсуждался выше.
Центральным механизмом возникновения патологии в неврозе состоит в возникновении интрапсихического конфликта. Это бунт запрещенных желаний, которые исходят из хорошо разграниченной, сплоченной «самости» (self) и направлены на объекты детства… полностью сепарированных от self» (Кохут, 1971, стр. 19). Тревога возникает из-за страха, что выражение и реализация этих желаний приведет к наказанию или потере любви объекта.
Поскольку самость дифференцирована, опасность потери любви объекта не угрожает целостности селф, поэтому урон самооценке является лишь вторичным. Аналогично, поскольку Супер-Эго хорошо развито, угроза выражения запрещенных желаний воспринимается как нарушение морального / идеального и, следовательно, вызывает чувство вины.
Напротив, психопатология нарциссической личности, согласно Кохуту (1971, 1977), касается прежде всего плохо дифференцированного селф – его целостности, стабильности и аффективной окраски (то есть, как человек ощущает себя). Тревога нарциссической личности является результатом реальной оценки уязвимости самости к фрагментации («дезинтеграционная тревога») и / или вторжения чувств грандиозности (то есть ощущения превосходства). Нарциссическое нарушение вносит раздрай в регулирование самооценки, которое может варьироваться от архаичной грандиозности до всеобъемлющего стыда.
«Другие» в субъективном мире нарциссцического пациента являются «Я-объектами» (Кохут, 1971, стр. 3), т. е. объектами, слабо дифференцированные от самости, которые служат для поддержания чувства и целостности «Я». Потеря восхищения по отношению к «Я-объекту» (в отличие от любви) может привести к серьезному удару по целостности и/или самооценке. Это может вызвать чувство всеобъемлющего подавляющего стыда.
Кохут утверждает, что в нормальном ходе развития ребенок присваивает грандиозный образ «Я», («я совершенен») и грандиозный образ «Я-объекта» (имаго идеализированного родителя, «вы совершенны, и я часть вас»). Согласно Кохуту, это необходимо для замены ощущения грандиозности на стадии первичного нарциссизма, когда вся любовь направлена на «Я» и которой угрожают нормальные родительские недостатки (Кохут, 1971).
Stolorow и Lachmann (1980) указывают, что на этом раннем этапе развития, пока не установлено постоянство объекта, мало смысла говорить о первичном нарциссизме, поскольку любовь не может быть направлена ни на селф, ни на объект, так как в этот момент они недифференцированы друг от друга. По их мнению, эти ранние грандиозные и идеализированные изображения служат для консолидации рудиментарного образа «Я» младенца, которому не хватает целостности и устойчивых границ.
Когда недостатки родителя находятся на оптимальном (переносимом) уровне, идеальный образ «Я» ребенка смягчается и интернализируется как часть психической структуры, обеспечивающей амбиции и мотивацию для деятельности, в то время как идеализированный образ родительского имаго интернализуется как идеалы и нравственность (Эго-Идеал), который служит для регулирования самооценки, оставаясь относительно независимой от внешних факторов.
Однако, если ребенок подвержен тяжелым нарциссическим травмам (например, отсутствие зеркального отражения грандиозных потребностей из-за собственного нарциссизма родителя), развитие зрелого, сплоченного и стабильного чувства самости не достигается. В результате архаичная грандиозность не интегрирована во взрослую структуру личности и человек продолжают стремиться к совершенству или к слиянию с совершенным «Я-объектом» (Кохут, 1971).
Стыд или вина
Различие между стыдом и виной, описанное Пирсом и Сингром (1953), Якобсон (1964) и Льюис (1971), чрезвычайно важны для нашего обсуждения.
Пирс и Сингер (1953) различают реакции вины на трансгрессию запретов и чувства стыда в результате неспособности достижения целей или ожиданий. Льюис (1971) подчеркивает, что стыд, в отличие от вины, более глубоко связан с примитивными архаичными эмоциями, и, скорее всего, способен нарушить чувство идентичности.
Якобсон (1964) утверждает, что стыд имеет более раннее инфантильное нарциссическое происхождение и связан со страхом демонстрации собственных недостатков (как физических, так и эмоциональных или интеллектуальных). Стыд обычно связан с видимыми и конкретными недостатками, а не с дефицитом морали и совести. Поэтому стыд и унижение в отношении интеллектуального дефицита будет отражать реакцию человека на деятельность и производительность, которая не соответствует идеальному представлению.
Перфекционистские стандарты, которые невозможно достигнуть, связаны с гордостью и превосходством. Эта «неполноценность» ощущается как невосполнимая и представляющая угрозу для «Я-образа».
В представлении Джекобсона (1964) стыд – это всеохватывающее чувство с «самоунижающим подавляющим эффектом “(с. 144). Напротив, чувство вины – это более развитое чувство, связанные с устными требованиями и моральными запретами, обычно связанными с чувством враждебности по отношению к другим.
Психические структуры, связанные со стыдом и виной, также противопоставляются Якобсоном. Реакции стыда возникают из-за того, что в процессе (само)оценки в терминах архаичных грандиозных концепций физических достижений, власти и контроля, селф не соответствуют Эго-идеалу. Кохут (1972) делает аналогичное наблюдение, состоящее в том, что стыд, возникающий в результате неудачи или несоответсвия стандартам, часто связан с чувством дефекта (неполноценности) всемогущего грандиозного «Я», а не вина за обнаруженные бессознательные импульсы. Напротив, чувство вины возникает из более зрелого Супер-Эго, которые интернализировало (дифференцированные) моральные требования и запреты родителей и связано с нарушением этих запретов.
Поскольку у нарциссических пациентов не сформирована адекватная структура Супер-Эго, они не подвержены чувству вины, хотя часто пытаются объяснить реакции стыда с точки зрения высоких моральных идеалов (Кохут, 1971).
Кохут (1971) ссылается на две формы реакций стыда, распространенных у нарциссической личности. Одной из форм является самосознательная реакция на прорыв архаичных аспектов грандиозного «Я», сопровождаемая предвосхощением ошибочного «отзеркалирования» значимыми другими (в таком случае стыд функционирует как защита от потери границ Я, скрытых в грандиозных фантазиях). Вторая, но всё же связанная с этим, форма стыда – это реакция на то, что архаичный грандиозный образ самости не достигнут. Стремление нарцисса к совершенству в этом случае отражает необходимость избегать стыда в том, что он не соответствует (собственным) грандиозным стандартам.
Невротический и нарциссический перфекционизм
Приведенные различия Джейкобсона между виной и стыдом, а так же различия, которые обозначил Кохут относительно невротических и нарциссических расстройств создают предпосылки для разделения невротического и нарциссического перфекционизма.
Перфекционизм в рамках невроза – это реакция на чрезмерные требования сурового Супер-Эго, сформированного в результате развития личности и/или подавленной враждебности. Следовательно, перфекционизм в данном случае является защитой от интрапсихического конфликта (связанного с чувством вины и моральными принципами и идеалами) и является, по сути, попыткой сохранить любовь дифференцированного объекта в субъективном мире репрезентаций (Sandler & Rosenblatt, 1962). Невыполнение требований Супер-Эго ведёт к снижению самооценки.
Напротив, перфекционизм у нарциссической личности в меньшей мере связан с виной и идеалами. Скорее, это попытка соответствовать грандиозному Я, чтобы избежать унижения и стыда вследствие потери восхищения со стороны слабо дифференцированных «Я-объектов».
Функция перфекционизма в данном случае заключается в том, чтобы восстановить или сохранить неустойчивое восприятие «Я» и объект-репрезентаций, а не защищать от интрапсихического конфликта (как при неврозе). Это может быть похоже на предварительную стадию защиты (Stolorow & Lachmann, 1980), то есть фиксация или регресс к стадии, где идеалистичное ощущение себя и «Я-объекты» необходимы для развития целостного и стабильного чувства самости. Таким образом, нарушение самооценки является причиной перфекционизма, а не следствием.
Конкретный результат идеальной работы перфекционизма может быть концептуализирован как «переходный самообъект» (Кохут, 1971), который, перефразируя Atwood и Stolorow (1981, стр. 204) дает субъективную уверенность в том, что, хотя чувство собственного достоинства может временно снизиться, оно не будет окончательно аннулировано. Конкретный характер производительности дает ощущение уверенности и справедливости по отношению к образу грандиозного «Я».
Навязчивое повторение, характерное для перфекционистов, может быть представлено в виде убежденности нарциссцической личности в том, что он или она продолжает контактировать с «почти идеальным» Я-объектом. Тенденция к перфекционизму может быть усилена, когда нарциссическая личность отделена от тех значимых других, которые привычно выступают как его или ее Я-объекты (например, при переезде из дома в колледж).
Когнитивные стили, которые обсуждались в начале статьи (дихотомическое мышление, чрезмерное обобщение и т. д.) применимы к обоим формам перфекционизма, однако идеология, лежащая в основе мышления, будет зависеть от этиологии перфекционизма. Например, исходя из парадигмы «тирании «должен» нарциссический перфекционист фокусируется на себе («Я должен быть совершенным»). Неспособность воплотить все «Должен» вызывает мысли «я бесполезен», «я никто» (стыд).
Фокус невротической личности в той же парадигме составляет действие, которое нужно сделать или не сделать («Я не должен сердиться»). Неспособность выполнить это ожидание вызывает мысль «Я плохой» (вина). Как указывает Льюис (1971), хотя и вина, и стыд могут быть вызваны в контексте преступления моральных границ, сопутствующие идеологии совершенно разные.
Человек, подверженный стыду будет думать: «как Я мог совершить это?», в то время, как одержимый виной думает: «Как я мог совершить ЭТО?».
Тяга к перфекционизму так же воспринимается по-разному в зависимости от выявленной паталогии. Невротическая личность может быть способен получить удовлетворение от несовершенного результата (хотя и испытывая вину за то, что не сделал лучше). Нарциссическая личность рассчитывает контролировать свой результат (представленный в виде самообъекта, не полностью дифференцированного от самого себя), поскольку он или она убежден в способности контролировать себя полностью. Неизбежное невыполнение перфекционистских стандартов и ожиданий приводит к глубокому стыду и нарциссической ярости (Кохут, 1972). Эта неудача нападает на собственную ДНК, и поэтому является намного более опасной, чем невротическая неспособность соответствовать требованиям Супер-Эго.
Последствия для терапии
В реальной жизни большинство перфекционистов, вероятно, испытают как невротические, так и нарциссические элементы перфекционизма. Задача терапевта – оценить «мотивационный приоритет» (Stolorow & Lachmann, 1980, стр. 174) каждой потребности на любом этапе лечения.
Если перфекционизм является преимущественно невротическим, попытка уменьшить силу «Сурового Супер-Эго» или сверхценных идеалов были бы логичной целью лечения аналитически ориентированных психотерапевтов (Salzman, 1980) и особенно когнитивно-ориентированных терапевтов (см.McFall & Wollersheim, 1979).
Напротив, этот подход не желателен, когда перфекционизм имеет истоки в нарциссизме, поскольку это означает отсутствие сильных интернализованных идеалов, способных регулировать самооценку, которое находится в ядре беспорядка. В данном случае перфекционизм не является следствием потребности в моральных правилах и идеальном, а потребность в поддержании чувства собственного достоинства. Ставя под вопрос эту систему мышления (или даже намекая, что и другие люди имеют схожие трудности), несет в себе угрозу и, скорее всего, будет пережита как нарциссическая травма и может спровоцировать уход из терапии. Напротив, основной целью терапии является помощь в развитии нравственных идеалов в рамках процесса оказания помощи пациенту и разработке дифференцированных и интегрированных представлений о себе и объектах путем понимания и трансформации тех уязвимостей, которым требовался перфекционизм, и восстановление прерванного процесса развития психики (Stolorow & Lachmann, 1980). Следующая клиническая зарисовка иллюстрирует разрыв зарождающегося терапевтического альянса из-за эмпатической неудачи вследствие неспособности терапевта провести различие между двумя формами перфекционизма.
Анамнез
«Дэн» был 16-летним учеником в десятом классе эксклюзивной школы-интерната во время его направления к автору этой статьи для психотерапии психоаналитической ориентации. Причиной для обращения были «проблемы в межличностных отношениях, которые стали затрагивать его мотивацию в учебе». Учитель указал, что у Дэна необычайно сильная мотивация в сфере академической деятельности, который был нарушен частыми конфликтами со сверстниками. Дэн часто обвинял одноклассников в том, что они высмеивают его; эти обвинения, как утверждали его учителя, часто были «выдуманными». Вообще-то, учитель сообщил, что Дэн часто «высмеивает сам себя» и «устно оскорбляет своих сверстников», а затем плакал, когда они реагировали.
Отношения Дэна с родителями были описаны как «хорошие». Оба родителя поднялись по социальной лестнице и достигли экономической независимости. Отец получил высшее образование и имел высокое ответственное положение в агентстве социального обеспечения в маленьком городке, где проживала семья. Мать пациент описывал как «культурную» в реферальной форме.
С самого начала терапии Дэн дал понять, что он согласился принять лечение только из-за соблюдения пожеланий его учителя. Он проявил большую нервозность и сделал почти успешную попытку остаться на отдаленном и интеллектуальном уровне. Одна из первых деталей, которые бросились мне в глаза, когда Дэн вошел, была его слегка деформированная рука. Он “объявил” свое имя, класс и проблему: «У меня межличностные проблемы, и учитель считает, что мне необходимо прийти и получить совет ». Тем не менее, во время первых месяцев терапии Дэн предпринял некоторые предварительные шаги для презентации некоторых взаимосвязанных областей его субъективного мира, как будто чтобы проверить мою реакцию.
Он много говорил о своем отце в идеализированной манере и очень редко упоминал про мать. Например, он описывал отца как человека, который поднялся по социальной лестнице до самого верха сам, чтобы стать «руководителем исследования», «супер-упорядоченным» и «супер-общительным», а также суровым в вопросах дисциплины и нетерпимым к слабостям: «У моего отца нет такого понятия, как страх».
Дэн только намеками давал понять обо всех тех случаях, когда он разочаровал отца (особенно с учетом того, что он был единственным сыном в семье). И первой причиной для разочарования была, естественно, его врожденно нездоровая рука. Эта тема была табуирована в доме Дэна и он даже толком не понимал, что с ней не так. Иногда отец был проводником в лесных походах класса Дэна, и всегда настаивал на том, чтобы Дэн участвовал, несмотря на неполноценность. С учетом той эмоциональной окраски, которая присутствовала у Дэна по отношению к отцу, он ощущал подобное поведение как отрицание своего дефекта и связанные с этим страхи, а не как попытку отца научить сыга преодолевать препятствия. Дэн чувствовал себя вынужденным проявить себя полностью, участвуя во всех физических занятиях, в которых участвовали его одноклассники, но был в ужасе от возможности потерпеть неудачу, таким образом, «принижая себя». Когда он (неизбежно) не был способен выполнять задания на том же уровне, что и его здоровые сверстники, он пришел к выводу, что он «ноль».
Дэн также говорил о других областях деятельности, где его несовершенства противопоставлялись идеальному отцу: он был крайне не аккуратным в быту и антисоциальным. Даже его академические достижения переживались как бесполезные, в свете отцовских комментариев, таких как: «Кто-то, кто получает 90%, может наверняка получить и 100%!»
Эти недостатки воспринимались им как унизительные и непростительные. Дэн чувствовал, что должен добиться успеха и, таким образом, достичь социального статуса. Он должен быть очень общительным и любимым всеми. Его неспособность достичь совершенства воспринималась как яркое доказательство его никчемности. Его стыд при невыполнении этих «минимальных» целей особенно выделялись, поскольку он был «избалован» в детстве, ведь ему была представлена каждая возможность показать себя. Дэн также ясно указал, что он чувствовал себя любимым родителями. Недостижимым было только восхищение отца, которого он с его точки зрения не заслужил.
Межличностные проблемы Дэна также были связаны с его чувством неполноценности. Его сверстники воспринимались им как совершенные, недеформированные люди. В его субъективном мире эти люди постоянно «высмеивали его» за его несовершенства, и, поэтому, он мстил им устными оскорблениями. Аналогично, если бы он позволил себе быть ближе к ним, его дефект был бы обнаружен.
Как я уже говорил раннее, факт ощущения собственной неполноценности и разочарования отца были представлены лишь в виде намёков, в разговоре он часто отрицал их. Вообще-то в какой-то момент он даже произнес фразу «я не боюсь ничего, хотя недавно я какое-то время боялся высоты» (Кохут (1971) утверждал, что акрофобия (боязнь высоты) у нарциссической личности связан с реальной тревогой Эго по отношению к грандиозной вере в способность летать).
Одной из удивляющих меня деталей терапии Дэна было практически полное отсутствие аффективного выражения. Я неправильно интерпретировал эту особенность, подозревая подавление возмущения и враждебности по отношению к отцу (за то, что тот отверг его), с целью избежать чувства вины и беспокойства, связанных с проявлением враждебности (т. е. интрапсихический конфликт). Его сопротивление переносу интерпретировалось мною как конфликт против враждебности и вины. Требование совершенства было неправильно понято как результат интернализации сурового Супер-Эго отца (как разрешение Эдипова конфликта).
Теперь, пересматривая ход терапии, ясно, что Дэн неоднократно повторял тонкие попытки выразить субъективное восприятие этих проблем. Дэн описал свою семейную жизнь и показал отца, который потребовал от него полного успеха, как средства проверки его собственной ценности. Отношения Дэна с его отцом были симбиотическими, отец постоянно инструктировал Дэна о том, как поддерживать социально приемлемый фасад. Это говорит о том, что отец Дэна относился к нему как к Я-объекту, необходимому для регулирования его собственной самооценки. Поэтому Дэн никогда не ощущал себя полностью отдельным от своего отца. Так как успешные дети в городе Дэна отправились в эксклюзивные школы-интернаты, отец Дэна тоже был вынужден отправить его туда. Хотя по началу Дэн наслаждался «отраженной славой» (таким образом позволяя себе чувствовать себя более приемлемым), любое свидетельство того, что он был менее совершенным, чем его идеализированные сверстники, наносил серьезный удар по его самооценке. Его недостатки стали недостатками его отца и подчеркивали его унижение и стыд. Как причина несовершенства его отца, как он мог быть достоин его восхищения?
«Страх повторения» (Ornstein, 1974), отказ от домашнего насилия и необходимость не проявлять слабости была явно главной движущей силой, а не защита от интрапсихического конфликта. Уже в первой сессии Дэн попытался прояснить свой страх перед терапией: «Ничего не выйдет, а потом я просто сдамся» (то есть быть снова отвергнутым слишком невыносимо).
Обсуждая с ним его перфекционистскую тенденцию, я снова ошибочно объяснил этот конфликт враждебностью и суровым Супер-Эго. Когда я поставил под сомнение необходимость совершенствования и интерпретировал его как защиту от враждебных чувств к отцу, он впервые проявил эмоции. Его настроение стало депрессивным, и он указал на то, что он воспринял мое предположение как критику, поскольку я намекал, что он не достоин быть совершенным. Точно так же он явно чувствовал, что ему угрожает любое выражение враждебности по отношению к Я-объекту (отцу). На этом пациент прекратил терапию.
В ретроспективе ясно, что поощрение осознания враждебности к человеку, воспринимаемому как Я-объект, противопоказан. Как отмечают Столоров и Лахман (1980), содействовать возникновению враждебности, в то время как самопредставление все еще недостаточно структурировано, уязвимо и нуждается в объектах для поддержания его целостности и стабильности ставит пациента в невыносимую дилемму. По сути, пациенту предлагается укусить руку, которая его кормит (стр. 165).
В то время как отношения Дэна с его отцом были слабо дифференцированными, достаточно хорошая дифференциация позволила бы «достичь успеха в терапевтическом альянсе» (Stolorow & Lachmann, 1980), чтобы корректно достичь его, необходимо было проявить эмпатическое понимание его потребности в совершенстве как нарциссического избегания стыда, а не интерпретировать его как невротическое избегание вины. К сожалению, я стал жертвой «конкретной эмпатической неудачи, когда аналитик неправильно понимает и истолковывает смысл архаичных состояний пациента, объединяя их в свой гораздо более дифференцированный и интегрированный мир представлений о себе и объектах» (Stolorow & Lachmann, 1980 , стр. 190).
Если бы я правильно осознал и уточнил потребность в развитии перфекционистских устремления, устойчивый «самообъектный перенос», скорее всего, сложился бы. Согласно Stolorow and Lachmann (1984), самообъектный перенос облегчает восстановление процесса развития дифференциации Я-объектов, который был прерван или нарушен в годы формирования психики пациента. Таким образом, отношения в переносе могут способствовать процессу формирования психической структуры.
В то время как терапевт пытается избежать повторения травмы, вызванной прерыванием развития психики, неизбежно возникнут разрывы в отношениях Я-объекта в переносе. Крайне важно прояснить опыт пациента в этой сепарации, таким образом, восстановить связь Я-объектов и стимулировать возобновление процесса развития (более подробное исследование терапии нарушения развития см. В статье Stolorow & Lachmann, 1980, глава 9, и Stolorow &Lachmann, 1984).
В этом случае постоянная, некорректная интерпретация перфекционистских стремлений Дэна как защиты от интрапсихического конфликта, оставляя вне внимания важности развития, привела к невозможности установить перенос и, следовательно, его уход из терапии. Этот опыт подчеркивает критическую важность понимания конкретных значений перфекционизма в рамках разворачивания терапевтического процесса.
Список использованной литературы
Atwood, G. & Stolorow, R. (1981). Experience and conduct. ContemporaryPsychoanalysis. 17, 197-208.
Beck, A. R. (1976). Cognitive Therapy and the Emotional Disorders. New York: International Universities Press.
Burns, D. D. (1980). Feeling Good: The New Mood Therapy. New York: Morrow.
Burns, D. D. & Beck, A. R. (1978). Cognitive behavior modification of mood disorders. In J. P. Foreyt and D. P.
Rathjen (Eds.), Cognitive Behavior Therapy: Research and Application. New York: Plenum, pp. 109-134.
Chess, S. & Hassibi, M. (1978). Principles and Practice of Child Psychiatry. New York: Plenum.
Elis, A. (1962). Reason and Emotion in Psychotherapy. New York: Lyle Stuart.
Fenichel, O. (1945). The Psychoanalytic Theory of Neurosis. New York: W. W. Norton.
Freud, S. (1926/1959). Inhibitions, symptoms and anxiety. In J. Strachey (Ed. and Trans.), The Standard Edition of
the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, vol. 20. London: Hogarth, pp. 77-175.
Hamachek, D. E. (1978). Psychodynamics of normal and neurotic perfectionism. Psychology, 15, 27-33.
Horney, K. (1950). Neurosis and Human Growth: The Struggle toward Self Realization. New York: W. W. Norton.
Jacobson, E. (1964). The Self and the Object World. New York: International Universities Press.
Кохут, H. (1971). The Analysis of the Self. New York: International Universities Press.
Кохут, H. (1972). Thoughts on narcissism narcissisticistic rage. The Psychoanalytic Study of the Child, 27, 360-400.
Кохут, H. (1977). The Restoration of the Self’. New York: International Universities Press.
Lewis, H.(1971). Shame and Guilt in Neurosis. New York: International Universities Press.
Mahoney, M. J. & Arnkoff, D. B. (1979). Self-management. In O. F. Pomerleau and J. P. Brady (Eds.),
Behavioral Medicine: Theory and Practice. Baltimore: Williams & Wilkins, pp. 75-96.
Mcfall, N. E. & Wollersheim, J. P. (1979). Obsessive-compulsive neurosis: A cognitive-behavioral
formulation and approach to treatment. Cognitive Therapy and Research 3, 333-348.
Meichenbaum, D. H. (1974). Cognitive Behavior Modification. Morristown, N. J.: General Learning Press.
Ornstein, A. (1974). The dread to repeat and the new beginning: A contribution to the psychoanalysis of the
narcissistic personality disorders. The Annual of Psychoanalysis, 2, 231-248.
Pacht, A. R. (1984). Reflections on perfection. American Psychologist. 39, 386-390.
Piers, G. & Singer, M. (1953). Shame and Guilt: A Psychoanalytic and a Cultural Study. Springfield, III.: Charles
- Thomas. (Reprint ed.. New York: W. W. Norton, 1971.)
Salzman, L. (1980). Treatment of the Obsessive Personality. New York: Jason Aronson.
Sandler, J. & Rosenblatt, B. (1962). The concept of the representational world. Psychoanalytic Study of the Child,
17, 128-145.
Stolorow, R. & Lachmann, F. (1980). Psychoanalysis of Developmental Arrests: Theory and Treatment. New York:
International Universities Press.
Stolorow, R. & Lachmann, F. (1984). Transference: The future of an illusion. Annual of Psychoanalys
Автор: Дарья Романова
Психолог-психоаналитик, член Российского общества исследователей сновидений, ex-главный редактор онлайн-журнала PSY.media