Вы же наверняка знаете, что группа собирается не просто так. Если вы работали в системном подходе или занимались групповой терапией, определенно знаете: каждый приходит для каждого, как зеркало. Случайностей здесь не бывает.
Раньше, когда я была журналистом, я задавала вопросы, абсолютно дурацкие вопросы медийным личностям. Мне неинтересны были их ответы. Я смотрела им в душу и видела их проблемы. Но не ТО, что они говорили. Это не вскрывало никакой человеческой сути, а раскрывало только ложь. Облети эти ответы весь мир — ничего не изменится. Их нервные жесты, их спешащие руки, пустые глаза говорили совершенно другое.
Теперь я задаю вопросы пространству и жду ответов.
…Я сразу поняла, что что-то не так. Она потупила глаза в пол, в сумку, во что-то ещё: лишь бы не смотреть на меня. Мы обе молчали. Я часто молчу и жду, пока заговорят ОНИ (клиенты). Я жду, наблюдая. Для наблюдений мне необходимо создавать разные обстановки (локации) и смотреть, кто в эту локацию приходит.
Говори. Нет, сейчас твои мысли не путанные, ты можешь думать и чувствовать одновременно. Я здесь.
Пока она говорила, в голове у меня крутилась только одна мысль: сейчас должна разбиться посуда. Ну! Бейся! Иначе я не права. А если права, напряжение в воздухе должно быть проявленным именно так.
И вдруг ярким звоном бьется стакан. Официант, немного испуганно оглянувшись по сторонам, быстро собирает осколки. Она вздрогнула, а я не отреагировала никак. Молчание нарушено, и мы совсем скоро узнаем правду. Ну, говори. Там раньше было так глухо, а теперь оно стало проявленным.
И я задаю вопросы: когда это произошло с тобой? Они просто тебя бросили, да? Ты же ДО СИХ ПОР там, милая.
Ты не виновата.
Если застрять самой, можно навсегда остаться в мире мертвых. Но они мертвы, а мы живы. Они в смерти, мы в жизни. И мы должны идти дальше. «Застревание» в междумирье происходит в момент травмы.
Это УЖЕ пережито.
И форма отмирает. Одна из ваших форм, ложная, умирает. И вы возрождаетесь из пепла. Как феникс.
Как я. Не журналист, а та, кто задаёт вопросы, зная ответы заранее. Задаёт вопросы не ради ответов, а ради того, чтобы все услышали правду. Ты услышала правду.
«Да, это было так. И никак иначе».
Диагноз — шизофрения. Шла по улице, представляла себя героем из фильма. Как же тут не представлять себя героем из фильма, когда тебя бросили в 5 лет у твоих бабушки и дедушки. Дедушка просто их выгнал, пригрозил опекой. Как будто б так даже и лучше, не правда ли? Лучше же, когда за тебя решают, когда тебя оберегают. Так очень хорошо, безопасно. Бабушки уже нет в живых, своей жизни нет, есть только дедушка, который с топором тогда пошел открывать дверь твоим родителям. Так и не открыл.
Нет никакой терапии, есть только лекарства. 15 лет ежедневных лекарств, жизни в расщеплении и желании вырваться, разорвать этого дедушку на куски, лишь бы быть с мамой и папой.
«Они плохие, они не смогут тебя воспитать».
А кто тогда хороший? Ты хороший? Ты, любящий меня, орущий, богобоязненный? Где твой бог живет, если ты так поступил? Где твоя любовь, если ты так врешь?
Говорят, как случается, так случается. Говорят, что родители – это всего лишь люди, что на них можно злиться, и начать жить самому. Говорят, что с болезнью нужно просто смириться.
А что делать 5-летней девочке, которая просто приехала погостить к бабушке с дедушкой? Просто ненадолго, буквально на 2 года. Она каждый день ждала, когда же ее заберут. Сегодня ждала, завтра ждала, неделю ждала. Но никто не забирал ее. И вот долгожданный (!) звонок в дверь. МАМА.
…Больше их никто никогда не видел. Ни отца, ни матери, ни ТОЙ девочки. Та, настоящая девочка, улетела, а вместо нее пришла другая, борющаяся, терпящая, верящая во вранье. Она должна быть сильной и верить в то, что ее «любят».
Девушка сидела передо мной и улыбалась. Она сказала мне, что хочет бросить пить таблетки. Что хочет жить. Съехать от дедушки, родить детей от любимого мужчины. Так она говорила первый и второй раз.
На третий раз у дедушки случился День Рождения. И она не пришла.
Сможешь ли ты выйти? Сама выйти из ТОЙ квартиры, из ТОГО дня и догнать СВОИХ родителей? Сможешь?
Ты не виновата.
Автор: Аглая Ракитянская
Психолог-психотерапевт, кризисный консультант, наставник, эксперт по работе с травмами насилия и идентичности