Аннотация. Психоанализ как практика представляет собой работу, направленную на понимание другого человека и особенностей его психического функционирования. Используя клинические идеи У.Р. Биона, можно представить непонимание и его динамику как внутренний объект, разрушающий связи с другими объектами. В данной работе рассмотрена патологическая проективная идентификация как неудача дифференциации внутренней и внешней реальности и предложена гипотеза ее преодоления путем перехода в психическом развитии к динамической идентификации как к принципиально иному способу взаимодействия.
Клинические идеи психоаналитика У.Р. Биона по-прежнему являются актуальными для понимания сложных психических феноменов. Развивая теорию объектных отношений, Бион предложил концепцию трех типов связи между внутренними объектами: (+)-связь, (-)-связь и (not)-связь [7; 9]. Положительная связь соответствует адекватному опыту отношений, а при установлении (not)-связи мы будем вести речь о невозможности взаимодействия [7]. Самой сложной в понимании в этой теории оказывается отрицательная, выхолощенная от смысла связь, которая формирует ситуации конфликтов между людьми [4, c. 62].
Для примера рассмотрим ситуацию, когда мать дает ребенку горькое лекарство. Представим, что по какой-то причине никто из взрослых не может объяснить происходящее и успокоить ребенка, который остается один со своими переживаниями и с ощущением, что его мать вложила в него что-то горькое. Истинный смысл события выхолощен, но ощущения, на которые опирается ребенок, вынуждают его плохо думать о матери, что разрушительно влияет на его взаимоотношения с ней. Ощущение, которое субъекту не удалось вербализовать и перевести в психическое представление, остается на границе психического и соматического в виде β-элемента [4, c. 33]. Ощущение «горечи непонимания» может остаться как специфическое переживание или симптом, возникающий как маркер дискомфорта в разных обстоятельствах.
Особенность β-элементов состоит в том, что они не могут быть осмыслены [3, c. 20], а могут быть лишь эвакуированы во внешнее психическое пространство. Они могут пронзить тело субъекта, создавая компульсивные и психосоматические симптомы, и также неживые и живые объекты в видимом пространстве, создавая перцептивные галлюцинации [2].
Бион приводил примеры работы, когда его пациенты ощущали в пространстве кабинета присутствие объектов, которые он назвал невидимо-видимые галлюцинации. Один из пациентов часто переживал то, «что он описывал как колющую атаку изнутри. Он сел и пристально вгляделся в пустоту» [2]. Бион предположил, что пациент что-то видит, и тот «ответил, что не может видеть то, что видит» [2]. Также у Биона были примеры, когда пациент видел «будто» упавший на сессии кусок железа или два облака вероятности воздухе. Таким образом, опыт, не доступный к вербализации, может принимать самостоятельные перцептивные формы. Бион направлял интерпретации на возникший объект, вписывая даже галлюцинаторный опыт пациента в контекст его истории и происходящего в кабинете. Один его пациент видел, «что комната наполнена голубой дымкой. Чуть позже он отметил, что дымка рассеялась, но сказал, что чувствует подавленность» [2]. Если рассмотреть дымку как объект непонимания, то успешные интерпретации Биона способствовали ее рассеиванию, другими словами, ментализация невербализованного материала способствовала устранению симптома.
Понимание между клиентом и психоаналитиком можно обозначить как (+)-связь и как важнейшую ценность для обоих участников. Отрицательная связь, наоборот, нежеланна и «может также быть названа паразитической и существовать между двумя объектами, связанными друг с другом таким образом, что будут продуцировать третий объект, разрушительный для всех трех» [2]. Согласно Биону, паразитическим объектом может быть «внутренний объект, который по своему происхождению есть внешняя грудь, отказавшаяся интроецировать, приютить и таким образом модифицировать эмоцию губительной силы» [2]. Выхолащивание связи происходит из-за невозможности обнаружить и помыслить себя в отношениях с объектом. После такого воздействия на связи, они лишаются эмоционального содержания, становясь перверсивными и жестокими.
Таким образом, третий объект представляет собой «плохую грудь», которая по происхождению внешняя, а значит и стремится найти себе объект вовне для проецирования, но в то же время принадлежит внутреннему психическому миру. Чтобы представить себе это распределение объектов в психике, воссоздадим открытие младенцем окружающего пространства. Мысль о материнской груди как о внешнем возникает в фрустрирующем отсутствии объекта [6], и соматически переживаемое чувство голода у младенца в отсутствии матери становится представлением о «плохой», или «отсутствующей», груди. Если присутствующая грудь как хороший объект интроецируется во внутреннее пространство и, питая младенческое всемогущество, формирует (+)-связь с ребенком, то «плохая грудь», вызывающая ощущения голода, проецируется вовне и продуцирует (-)-связь. Неспособность самому справляться с сильными переживаниями вынуждает младенца обозначать во внутреннем мире место, которое будет не только содержать представления о внешней реальности, но также содержать эвакуированные соматические переживания, которые будут ощущаться как априори внешние. Например, плачущий от голода младенец устает со временем от собственного плача и засыпает от бессилия. Защитные психические механизмы помогают разорвать телесный контакт с переживанием голода и получить галлюцинаторно-сновидческое питание от хорошей груди. Направление либидо в ментальные следы памяти об удовлетворяющем объекте во внутренней реальности позволяет подпитывать состояние «уробороса», или зацикленности на самом себе.
Отчуждение от собственных телесных реакций и переход в ментальное поле переживаний можно представить как отщепление телесного и уход в голову. В этом случае эвакуированные β-элементы, будучи надежно защищены от соматического прочтения, могут участвовать в восприятии окружающей действительности. Таким образом, нечто, исходно имеющее внутреннее происхождение, благодаря психическим механизмам может ощущаться как проявления внешнего.
Рассуждения о том, почему грудь стала восприниматься отсутствующей в жизни ребенка, могут привести нас к идее отца как эдипального третьего, который забирает внимание матери от ребенка. Таким образом, в зависимости от используемой теории и контекста, мы будем говорить о сложностях принятия отцовской фигуры или фрустрирующем отсутствии матери. Как в случае отношений с расщепленной грудью, так и в случае отношений в эдипальном треугольнике присутствует общая идея кратности отношений трем объектам. Теории психоанализа пронизаны трехчастными структурами моделей психики и взаимоотношений. Объяснение такой кратности может быть в том, что сама необходимость создания внутри собственного психического пространства разделения на внутреннюю и внешнюю реальность создает вкупе с окружающей действительностью три места, откуда исходит речь или симптом.
В начале психического развития переход через границу внутреннего/внешнего внутри психики происходит с помощью механизма проективной идентификации (ПИ), которая как бессознательная фантазия строится аналогично телесному взаимодействию между ртом и соском (или вокруг других отверстий и поверхностей). При обычном психическом функционировании ПИ является лишь бессознательной подложкой, обогащающей воображение. В случае патологического функционирования происходит конструирование фантазмов по механизмам воздействия на сенсорные системы, проникновения в отверстия, под кожу, что мы встречаем в устройстве паранойи, идеях одержимости сущностями, заражении «чужими» мыслями, идентификации с персонажами и растворении себя в другом человеке [5; 8].
Каждое следующее после М. Кляйн поколение психоаналитиков пересматривало термин проективная идентификация, расширяя возможности его использования. Вслед за Э. Гарфинклом [10] в данной работе будем использовать понятие ПИ как внутрипсихический феномен, охватывающий бессознательные фантазии взаимодействия субъекта с объектом, не допуская идеи передачи фантазии (проекции) другому человеку в межличностном пространстве. Материал, предоставляемый клиентом на сессии, с одной стороны, проявляет душевную жизнь клиента, а с другой — пробуждает ответную реакцию психоаналитика. Таким образом, предоставляемая история становится точкой схождения фантазий психоаналитика и анализанта, которые могут совпасть по времени, но состоят в причинно-следственных связях, прежде всего с исследуемым материалом.
Вера в то, что передача психического материала от одного объекта к другому может осуществляться напрямую через проекции, является примером магического мышления, принцип работы которого удобно рассмотреть на примере с неживыми объектами. Когда мы идем по улице ночью, то можем заметить движение луны относительно статичных домов и деревьев. Трехлетний летний ребенок, обнаружив это движение, заявляет: «Когда я иду, луна тоже идет, когда я стою, луна тоже стоит. Значит, я управляю луной». Это утверждение ложно с точки зрения науки, и оно базируется на фантазии о всемогущественном контроле над объектом.
Луна также часто оживляется в поэтической речи, когда ей приписывают эмоции, настроение и отношение к людям. «Отчего луна так светит грустно?» — есть строках С. Есенина; «Ты вновь одинока и вновь холодна», — так характеризует луну Д. Шнайдер. Если поэты используют фантазийные конструкции для создания чувственных образов, то астрологи считают, что положение луны на небе в момент рождения человека определяет его судьбу и бытовые жизненные события. Множество народных примет и магических ритуалов выстраиваются в соответствии с лунным календарем. Этих примеров достаточно, чтобы убедиться, что в определенных сферах жизни проективная идентификация лежит в основе представлений об устройстве внешнего мира.
В примере с луной, когда ребенок делает вывод, что может ей управлять, мы можем быть достаточно уверенными в том, что по мере взросления он поменяет восприятие, собирая больше сведений о небесных телах. Можно сказать, проективная идентификация преодолеется знанием о том, что луна является внешним и свободным от влияния на наш внутренний мир объектом.
В социальных сетях существует юмористическая зарисовка, в которой психиатр говорит пациенту, что вещи не могут его осуждать, но тут же пациент демонстрирует фотографию кувшина, две ручки которого расположены как «руки в боки». В такой позе мы легко видим осуждение, воображение позволяет нам поймать иллюзию. Понимание того, что неживой предмет не может иметь какое-то эмоциональное отношение к нам, помогает разоблачить эту иллюзию, в результате чего возникает чувство юмора как разрядка при освобождении от фантазии осуждения.
Открытие психической способности преодоления проективной идентификации возможно только способом обнаружения этой возможности как данности во внутренней душевной жизни. Примеры с неодушевленными объектами показывают, что мы умеем выходить из-под власти ПИ и идентифицировать предметы как отдельные от себя. Ключевым моментом в целостном и отдельном восприятии такого предмета является прояснение его присутствия в жизни человека до степени непротиворечивости схем взаимодействий с ним.
В контакте с живыми объектами мы не только отдаем, но и получаем эмоциональные реакции, которые подвергаются постоянной дифференциации, что углубляет и усложняет картину представлений о себе и других. В теории объектных отношений разделяют нормальную и чрезмерную или патологическую проективную идентификацию. Если взять характеристику силы ПИ как основной отличительный признак, то сильная идентификация представляется как проникающее или проницаемое взаимодействие с объектом вплоть до полного совпадения, а слабая идентификация как позволяющая объектам находиться друг с другом в одном пространстве, сохраняя целостность.
Идею силы и слабости силы воздействия можно увидеть с другой стороны: через чрезмерную хрупкость или, наоборот, устойчивость самих объектов. Такая схема рассмотрения продолжает идею проективной идентификации, потому что именно результатом проецирующего воздействия является присваивание качеств объекту. Бион предложил для такого варианта модель ракового роста, когда у объекта отщепляется важное для субъекта «качество» и передается другому объекту [1, с. 185]. В этом случае субъект получает возможность постоянно смещать свое внимание, а проецируемое качество не получает своего развития и не обеспечивает психического роста для субъекта, но постоянно множится (видится, ощущается) в новых объектах.
Отщепляемое качество в этом случае становится тем третьим объектом, мерцающим в отношениях и приковывающим внимание, но не доступным для интеграции. Можно представить себе ящерицу, которая бесконечно отбрасывает хвост, а затем отращивает новый. Встретившись с хвостом вовне, наблюдая его у других, она, даже если идентифицирует его как «хвост», вряд ли распознает его как свой собственный бывший хвост, оставленный когда-то в объекте, или как свою качественную способность распознавать хвосты.
Чтобы противопоставить проективной идентификации процесс, благодаря которому было бы возможно исключить путаницу внутреннего и внешнего, возьмем из компьютерных наук понятие динамической идентификации — механизм, позволяющий определять работающий в данный момент объект. Эта компьютерная метафора продолжает психологическую идею наблюдающего Эго, которое позволяет отслеживать субъекту источник своей речи и авторство высказываемых убеждений. В психике, так же как и в программировании, сложность конструирования внутренних объектов заключается в необходимости целостно и логически непротиворечиво записывать данные о внешнем объекте.
Чтобы выйти из логики проективной идентификации (ПИ), можно предположить, что в случае слабой динамической идентификации (ДИ) ее энергии не хватает, чтобы осуществить проекцию — проникнуть, разрушить или раствориться в объекте, и энергия в этом случае направлена на создание поляризующей оболочки или границ объекта. Травматические пути образования патологических отношений со значимыми людьми проложены влечениями самого субъекта, поэтому ПИ направлена на удержание всегда значимого объекта в слиянии или отторжении. ДИ позволяет создать или найти место для представлений, минуя магистральные пути удовлетворения желаний.
Если в случае ПИ важно наличие объекта как условия существования субъекта, то в случае ДИ объект существует вместе с его местом в системе знаний, чувств и памяти, что обязательно ограничивает его влияние. В психоаналитических размышлениях часто упоминают о важности хороших объектов во внутреннем мире человека, и важно подчеркнуть, что речь может идти не о живом присутствии, а о ментальных следах в памяти или о месте объекта в интернализованных отношениях. Переход от проективной к динамической идентификации помогает обнаружить как границы объектов, так и их конечность и ограниченность, что помогает высвободиться от их влияния и рождает бережное отношение к их уникальности.
Рассматривая возникший в кабинете β-элемент клиента как самостоятельный опыт и соединяя его со своей способностью интегрировать, Биону удавалось трансформировать его в психическое представление [2]. Также, рассматривая неспособность понять клиента как свою противоречивость восприятия, психоаналитик может исследовать непонимание как отдельный и уникальный феномен, обнаруживая и интегрируя особенности клиента в понимание устройства его психики.
Библиографический список:
- Бион У.Р. Внимание и интерпретация. — СПб.: ВЕИП, 2010. — 192 с.
- Бион У.Р. Нападения на связь // Идеи Биона в современной психоаналитической практике. Сборник научных трудов. — 152 М.: Издательский проект «Русское психоаналитическое общество», 2008. — С. 162—163.
- Бион У.Р. Научение через опыт переживания. — М.: Когито-Центр, 2008. — 128 с.
- Бион У.Р. Элементы психоанализа. — М.: Когито-Центр, 2009. — 127 с.
- Гротштейн Д.С. Расщепление и проективная идентификация. — М.: Институт общегуманитарных исследований, 2016. — 228 с.
- О’Шонесси Э. Отсутствующий объект // Журнал детской психотерапии. — 1964. — № 1 (2). — С. 34—43.
- О’Шонесси Э. Теория мышления У.Р. Биона и новые техники детского анализа [Электронный ресурс] // Журнал практической психологии и психоанализа. — 2008. — №. 1. — URL: https://psyjournal.ru/articles/teoriya-myshleniya-ur-biona-i-novye-tehniki-detskogo-analiza (дата обращения: 10.05.2022).
- Романов И.Ю. Расширение в область мысли: идеи У. Биона и современный психоанализ // Бион У.Р. Элементы психоанализа. — М.: Когито-Центр, 2009. — С. 7—10.
- Симингтон Д., Симингтон Н. Клиническое мышление Уилфреда Биона. — М.: Когито-центр, 2010. — 288 с.
- Garfinkle E. Towards Clarity in the Concept of Projective Identification // Canadian Journal of Psychoanalysis. — 2005. — I. 13. — №. 2. — P. 202— 229.
Доклад, прозвучавший на международной научно-практической конференции «VI Фрейдовские чтения: категории различий в психоанализе и психологии» 10 мая 2022 г.
