Аннотация. Статья посвящена вопросу нарциссических проявлений во взаимоотношениях психоаналитика и анализанта. Рассматривается, как эти проявления могут способствовать или не способствовать успешности анализа. Нарциссическая логика прослеживается в стремлении к исцелению, диагностированию, определению норм и патологий. Цели психоанализа существенно отличны от терапевтических: результатом анализа представляется разворачивание проблематики желания субъекта. Ж. Лакан говорит, что аналитик должен быть на месте причины желания анализанта. Психоанализ предполагает сфокусированность внимания аналитика на особенностях речи анализанта. Условием необходимой аналитику восприимчивости к подлинной речи другого является прозрачность миражей нарциссизма. Такой подход обуславливает возможность работы с расщепленным субъектом, позволяет дать место желанию анализанта.
Говоря о нарциссизме, в первую очередь необходимо прояснить, что в целях настоящего исследования мы ориентируемся непосредственно на теорию З. Фрейда и Ж. Лакана, которые связывали это понятие с формированием представлений о себе и либидинальной нагрузкой присваиваемого себе образа.
Нарциссизмом в конце XIX — начале XX века был назван вид сексуальной перверсии, где в качестве сексуального объекта выступает собственное тело. Фрейд существенно трансформировал это понятие, расширив его до необходимой фазы человеческого развития. Фазу нарциссизма Фрейд помещает «на пути от аутоэротизма до объектной любви» [8].
Фрейд говорил о «первичном» нарциссизме и называл его нарциссизмом ребенка: «первично либидо концентрируется на собственном Я, а впоследствии часть его переносится на объекты» [8]. Аутоэротизм не предполагает целостного представления о себе. Образование инстанции Я происходит при переходе от фазы аутоэротизма к нарциссизму. Речь идет о формировании представлений о собственном образе, их либидинальной нагрузке и присвоении этого либидинально нагруженного образа.
Лакан позднее определил этот процесс как «стадию зеркала», в которой происходит отождествление себя с образом, видимым ребенком в зеркале [3]. Такое отождествление, как и любое действие в раннем детском возрасте, происходит при помощи взрослого, который словом или взглядом как бы удостоверяет это соответствие зеркальному образу. Зеркало здесь играет вспомогательную роль. По сути этот образ, который присваивается ребенком, формируется из родительской речи, его основу составляют либидинально нагруженные родительские представления о ребенке.
Процесс присвоения собственного образа отражается в речи ребенка: местоимение «я» появляется в этой речи достаточно поздно, а до этого ребенок, как правило, говорит о себе в третьем лице, как бы с позиции родителя.
Здесь важно обратить внимание на то, что этот процесс происходит, когда ребенок еще не владеет полноценно своим телом (Лакан определяет стадию зеркала в возрасте от 6 до 18 месяцев [3]). На фоне этой нескоординированности целостный образ в зеркале выступает в роли идеальной формы (идеального я). То есть видит себя ребенок уже собранным, как бы предвосхищая свои возможности сборки и координацию собственного тела. (Этим человек отличается от животного: у человека момент узнавания себя в зеркале сопровождается позитивными эмоциями, и можно видеть, как ребенок пробует сопоставить свои движения с отражением. У обезьян, например, такая реакция отсутствует, так как у них к моменту узнавания себя координация уже развита). Таким образом, вместе с представлениями о собственном Я появляется важнейшая в дальнейшем функция идеального я, обеспечивающая движение за недостижимым миражом идеальной формы. Эта форма есть то свое отражение, в котором субъект сам для себя привлекателен, по отношению к этой форме выстраивается его желание.
Очевидно, что изначально видимый в зеркале образ ребенок воспринимает как образ другого. Парадоксально, что другой принципиально важен для нарциссизма. По сути Я рождается из идентификации с образом другого, и это определяет возможность дальнейших взаимоотношений с другим. Идентификация с внешним образом предполагает, что желание субъекта, направленное на объект, усваивается как желание другого, обуславливая конкуренцию. Такая нарциссическая идентификация, как говорит Лакан, «структурирует субъект как соперничающий с самим собой» [11, с. 95]. Конфликтное напряжение соперничества укоренено в нарциссической фазе развития человека. Это напряжение Лакан связывает с агрессивностью [5].
Нарциссические механизмы лежат в основе становления человеческой психики. В дальнейшем на уже имеющийся собственный образ накладываются новые представления. Процесс формирования представлений о себе происходит непрерывно на протяжении всей жизни как неотъемлемая составляющая любых человеческих взаимоотношений. При этом функция идеального я, как и агрессивное напряжение, соответственно актуализируются с каждой новой идентификацией, с каждым новым сопоставлением себя с очередным образом. Это обуславливает соответствующую амбивалентность в отношениях с другим, увлечение миражом своей идеальной формы в другом и постоянно присутствующий агрессивный потенциал.
Стадию зеркала Лакан связывает с формированием воображаемого регистра психики. Этот регистр организует пространство функционирования субъекта от формирования представлений о дистанции и координации до определения характера отношений на основе диалектики я и другого. Лакан говорит о разрыве субъекта с самим собой, «впервые возникающем в тот момент, когда он видит, как воспринимаемый в цельности своего гештальта образ другого преждевременно вступает в противоречие с чувством несогласованности двигательных функций» [5, с. 485]. Это первичное отчуждение, дистанция между собственным телом и объективированным образом, лежит в основе воображаемого нарциссического отношения субъекта к собственному я, а соответственно и к окружающему его социуму. Это отношение постоянно балансирует между уподобляющей идеализацией себя в другом и агрессивностью соперника, видимого в собственном образе двойника. Подобие, неразличение, двоение, агрессивность, идеализация маркируют принадлежность регистру Воображаемого.
Теперь, когда мы в общих чертах обозначили особенности формирования нарциссической структуры субъекта, можно рассмотреть, как это нарциссическое начало может проявляться и обнаруживаться в психоаналитическом процессе.
Вопрос о взаимоотношениях аналитика и анализанта — это в первую очередь вопрос их позиций, непосредственно связанный с пониманием сущности и целей психоанализа.
В статье «Варианты образцового лечения» [1] Лакан ссылается на предостережение Фрейда, касающееся последствий страсти к исцелению (furor sanandi) [7]. Указание Фрейда и Лакана на то, что аналитик «хранит себя от злоупотребления желанием исцелить» [1], высвечивает проблему неоднозначности этого вполне человеческого стремления, а также трудностей, которые связаны с этим феноменом в психоаналитической практике.
Стремление исцелять зачастую обусловливает сам выбор сферы деятельности, связанной с помощью, «причинением добра». Лакан говорит: «Нам приходится каждый момент спрашивать себя, какую роль играет для нас желание творить благо, желание исцелять» [4, с. 283].
Вопрос блага для Лакана непосредственно связан с вопросом власти. «Область блага — это место рождения власти», — отмечает он [4, с. 297]. Распоряжаться благом и во благо, наделять благами и лишать их — удел власти. Возможность распоряжаться открывается субъекту на стадии зеркала вместе с овладением собственным телом, сборкой его через другого. Прообраз стремления к власти — первичные попытки телесной координации, присвоения собственного образа. То есть подход с точки зрения блага имеет нарциссическую природу, укоренен в воображаемом регистре.
Кроме того, возникает вопрос определения самого блага. В чем заключается то состояние, которого субъект пытается достичь за счет аналитика? Лакан говорит о связи блага — в пределе — с желанием слияния с матерью. В психоанализе благо не может быть представлено в качестве цели, в отличие от сближающих с пациентом психотерапевтических практик, где терапевтический эффект часто достигается за счет по сути материнского участия психотерапевта. Такие союзы, с точки зрения психоанализа, ставят под вопрос желание самого субъекта. Тогда как, по словам Фрейда, «только желание способно побуждать к деятельности наш психический аппарат» [9].
Здесь необходимо оговориться, что речь не идет о сравнении психоанализа и терапевтических, помогающих практик, которые, безусловно, имеют огромное значение. Здесь мы обращаем внимание именно на отличие психоанализа, которое заключается в первую очередь в его нацеленности на разворачивание работы желания субъекта.
Лакан говорит, что аналитик должен быть на месте причины желания анализанта. Желания анализанта знать, постигать собственную сущность.
С точки зрения психоанализа, ставящего во главу угла именно желание, работа аналитика требует исключения идей исцеления, облагодетельствования и т. д. Лакан отмечает: «Вопрос о Верховном Благе завещан человеку от предков, но для аналитика этот вопрос закрыт. Мало того, что Верховного Блага, которого от него требуют, у него нет, он точно знает, что такого блага просто не существует. Довести анализ до конца и означает как раз дойти до того порога, где вся проблематика желания как раз и возникает» [4, с. 382].
Рассматривая вопрос стремления исцелять, необходимо также обратить внимание на еще один важный момент. Одним из эффектов стадии зеркала, сборки собственного я через другого, является феномен неразличения себя и другого, с которым непосредственно связан, например, механизм проекции, описанный Фрейдом и другими психоаналитиками. В этом свете ясно видно, что стремление исцелять также может обретать особый смысл — нарциссического желания помочь себе в другом.
Другой аспект позиции аналитика связан с его профессиональным знанием. На что нацелено это знание? В каком отношении это знание выступает к знанию самого анализанта?
М. Фуко в работе «Психиатрическая власть» [10] наглядно демонстрирует связь знания и власти, о которой уже было сказано выше. Знание дает власть, а власть оперирует знанием. Ключом к власти, которым обладает знание в области психического, является определение границы нормы и патологии. Вопрос нормы и патологии — это вопрос определения психического здоровья и тех «отклонений» от него, которые, как часто можно наблюдать, подлежат коррекции, исправлению.
Здесь целесообразно рассмотреть механизмы формирования самих норм. Исторически, как показывает Фуко, психически ненормальными считались люди с отличающимся от других, девиантным поведением. Такие люди подлежали изоляции от социума. Впоследствии их ряды пополнили люди, которые были неудобны семье, обществу. В настоящее время подходы изменились и стали гораздо более гуманны и обоснованны, однако норма по-прежнему формируется на основе представлений о среднестатистическом поведении человека в определенном социуме. Здесь можно вспомнить, например, возрастные стадии развития, по которым определяется «нормальный» уровень развития ребенка, и другое. То есть процесс определения соответствия норме по сути представляет собой установление похожести или непохожести. И здесь очевидно проступает нарциссическая зеркальная логика.
Альтернативный подход к понятию нормы заключается в установлении некоего идеального образца, достижение которого понимается в качестве цели. Например, можно говорить об оптимальном психическом балансе, или о некой фиксированной идеальной точке психического «здоровья», в которой человек когда-то находился. Такая схема отражает работу функции идеального я — нарциссического механизма движения за недостижимым миражом идеальной формы.
Основополагающим отличием психоаналитической практики, введенной Фрейдом, является направленность внимания на речь пациента и ее особенности. Психоанализ предполагает формирование знания на стороне анализанта. Аналитику необходимо предоставить место этому знанию. Транслирование аналитиком собственного знания воспроизводит ситуацию нарциссического двоения, не раскрывая работу бессознательного самого анализанта.
В соответствии с целями психоанализа аналитику необходима скорее особая форма незнания. Лакан заявляет, что «положительным результатом открытия для себя собственного невежества является незнание, которое представляет собой не отрицание знания, а наиболее утонченную его форму» [5, с. 502]. Форму, которая позволит развернуться работе желания анализанта, будет способствовать образованию знания на его стороне.
Реализацию знания аналитика на практике также необходимо отличать от диагностирования. В современной терапии диагностика играет ведущую роль. Зачастую набор диагнозов формирует некий образ субъекта, по сути замещающий его самого в представлении терапевта. Множество научных работ посвящено выработке методик и инструментов психодиагностики. И исследования Лакана, касающиеся структур психики, также местами трактуются как руководство для постановки диагноза («постановки структур»).
Здесь необходимо обратить внимание не столько на нецелесообразность идеи такой типизации в психоанализе, который ориентирован на сингулярность человеческой психики, сколько на часто безусловный характер подобной типизации. Речь идет о тех случаях, когда полярные мнения об уместности практики «постановки структур» игнорируют идею самой гипотезы о структуре психики, которая имеет большое значение в психоаналитической практике. При этом нетрудно видеть, что в отношении описания психических структур Лакан постоянно указывает на предположительность, гипотетичность, которая часто игнорируется, как и представление о вероятностной природе психоанализа. Неразличение гипотетического и установленного являет собой производную воображаемой сборки собственного образа как идеальной, полной, целостной формы.
На вероятностную природу психоанализа обращает внимание Лакан. И это достаточно очевидно, если принять во внимание вероятностный характер мышления субъекта и его психической реальности. С этой точки зрения любое утверждающее (в том числе классифицирующее, типизирующее) знание является временным и пространственным срезом, представляющим воображаемую картину мира «знающего».
При этом необходимо подчеркнуть колоссальную ценность теории психических структур Лакана, открывающей подходы к пониманию принципов работы витальных психических механизмов, основываясь на особенностях речи. Отдавая себе отчет в вероятностном характере психоаналитического знания и ориентируясь на сингулярность субъекта, аналитик получает возможность быть в анализе собой, со всем своим интеллектуальным багажом, при этом не занимая позицию знающего.
С другой стороны, в переносе анализант наделяет аналитика статусом знающего, и это является необходимым условием того, что психонализ вообще может состояться. Анализант приходит к аналитику как к человеку, который обладает неким знанием о нем самом. В качестве примера можно взять случай Человека-Крысы, который пришел к Фрейду после знакомства с его книгой, в которой Человек-Крыса обнаружил сходство с собственными мыслями.
Такая готовность к переносу дает возможность развернуться проекциям на аналитика архаичных образов анализанта. И в этом процессе часто можно наблюдать всю нарциссическую амбивалентность воображаемого отношения, когда идеализация аналитика граничит с агрессивностью, а часто и непосредственной агрессией в адрес последнего. В случае Человека-Крысы, например, в адрес Фрейда начинают звучать оскорбления. Проявления переноса также могут быть смещенными, направленными на окружение аналитика. Так, Фрейд описывает сны и фантазии Человека-Крысы, связанные со своей дочерью. А могут быть задействованы, например, предметы интерьера кабинета аналитика.
Лакан выделяет воображаемую фазу психоаналитического процесса, в которой неизбежен негативный перенос [2]. Эта фаза наступает, когда аналитик, в соответствии с этикой психоанализа, не поддерживает собственную идеализацию (как, например, гипнотизер, который свое господское место активно использует). В этом случае выходит на первый план вторая компонента нарциссического отношения к другому — агрессивность.
На этом этапе анализ может прерваться, в частности, если практически интерпретировать такие агрессивные проявления с точки зрения смысла. Также в этом случае есть опасность остаться в нарциссических отношениях, которые всегда амбивалентны: либо проявляется идеализация, либо агрессивность.
При этом Лакан говорит о том, что этот воображаемый этап имеет ключевое значение для анализа. В этой фазе в полной мере разворачивается речь анализанта. За этой воображаемой фазой и начинается, по мнению Лакана, собственно анализ. Именно ориентация аналитика на речь анализанта позволяет анализу развернуться. Так, Фрейд, акцентируя внимание на речи Человека-Крысы в этой воображаемой фазе, распутывает сложнейший клубок его ассоциативных цепочек, являющийся ключом к его неврозу.
Резюмируя, можно подчеркнуть следующее. Цели анализа существенно отличны от терапевтических. Психоанализ предполагает сфокусированность внимания аналитика на особенностях речи анализанта — третьем участнике психоанализа. Для этого, как говорит Лакан, «идеальным условием анализа мы должны признать прозрачность миражей нарциссизма для аналитика, необходимую ему, чтобы приобрести восприимчивость к подлинной речи другого» [1]. Такой подход обуславливает возможность работы с расщепленным субъектом, позволяет дать место желанию анализанта.
Библографический список:
- Лакан Ж. Варианты образцового лечения // Инстанция буквы, или Судьба разума после Фрейда. — М.: Русское феноменологическое общество, 1997. — С. 15—53.
- Лакан Ж. Символическое, Воображаемое, Реальное // Лакан Ж. Имена-Отца. — М.: «Гнозис»; «Логос», 2006. — С. 3—36.
- Лакан Ж. Стадия зеркала как формообразующая функция Я, какой она открылась нам в психоаналитическом опыте // Мазин В. А. Стадия зеркала Жака Лакана. — СПб.: Алетейа, 2005. — С. 53—72.
- Лакан Ж. Этика психоанализа (Семинары: Книга VII(1959/1960)). — М.: «Гнозис»; «Логос», 1998. — 416 с.
- Лакан Ж. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (Семинары: Книга II (1954/1955)). —М.: «Гнозис»; «Логос», 2009. — 520 с.
- Мазин В. Введение в Лакана. — М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2004. —196 с.
- Фрейд 3. Заметки о любви-переносе // Фрейд З. Собрание сочинений в 26 томах. Т. 10. Динамика переноса. — СПб.: ВЕИП, 2021. — С. 83— 97.
- Фрейд З. О введении понятия «нарцизм» // Фрейд З. Психология бессознательного. — М.: ООО «Фирма СТД», 2006. — C. 39—71.
- Фрейд З. Толкование сновидений. — М.: ООО «Фирма СТД», 2004. —688 с.
- Фуко М. Психиатрическая власть. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973—1974 учебном году. — СПб.: Наука, 2007. — 450 с.
- Lacan J. Aggressiveness in Psychoanalysis // Lacan J. Ecrits: the first complete edition in English. — London: W. W. Norton & Company, 2006. —P. 82—102.
Психоаналитик, выпускница ВЕИП
Ресурсы автора: psychoanalyst.site