В психоаналитической среде, занятой разработкой мысли французского психоаналитика Жака Лакана, нередко можно встретить представление, что его теории берут свое начало от идей британского аналитика Мелани Кляйн. Если искать основания для этого укоренившегося мифа, то определенно можно утверждать, что существенный вклад в его распространение сделала исследовательница истории психоанализа Элизабет Рудинеско.
В работе «Жак Лакан: Эскиз жизни – история системы мысли» [1], Рудинеско представляет стадию зеркала Лакана, как идею, непосредственно вдохновленную Кляйн, во всяком случае частично. Кроме того, на протяжении всего текста эссе автор постулирует мысль, что Лакан и Кляйн занимались буквально одним и тем же, с оговоркой, что делалось это обоими исследователями на свой манер и в параллель друг другу: «…пусть параллельными путями, но шли они к одной цели и вышли к одной и той же проблеме: статус субъекта, структурализация его отношения к объекту, старая функция эдиповых проблем, параноидальное состояние сознания, место воображаемого в сознании индивида и так далее». Также Рудинеско называет доктрину Кляйн – «доктриной о структуре субъекта и его воображаемом, которая давала ответы на все вопросы во все эпохи…».
Действительно, если доверять таким грубым определениям, то можно было бы записать Мелани Кляйн в структуралисты и назвать ее предтечей всех тех невероятных лакановских теоритических разворотов, позволивших качественно переосмыслить учение Фрейда сквозь призму открытий структурной антропологии и лингвистики. В данной статье мы планируем показать, почему идеи Кляйн и Лакана невозможно расположить в одной теоретической плоскости, что они существуют в разных регистрах лакановской топики и что кляйнианский «символизм» не соположен «Символическому» Лакана.
Дикие интерпретации
Выводы, представленные в упомянутом эссе Элизабет Рудинеско, вызывают удивление хотя бы потому, что в свет оно выходит в 1993 году, то есть спустя почти 40 лет как состоялся первый семинар Жака Лака, в последствии опубликованный под названием «Работы Фрейда по технике психоанализа» [2]. Уже в нем Лакан выражает свое критическое отношение к вкладу британской коллеги, которое в дальнейшем только укреплялось. Попробуем это отношение проблематизировать.
В первый год своих семинаров Лакан последовательно представляет аудитории больницы Святой Анны клинические виньетки случаев ряда практикующих психоаналитиков. Цель этого действия состоит в том, чтобы отрефлексировать интенции, которые практики реализуют в клинической работе. Также Лакан пытается продемонстрировать, из каких теоретических предпосылок рождается та или иная интерпретация. Критике подвергается позиции «здесь и сейчас», а также идея дуальности отношений между аналитиком и его пациентом. По мысли Лакана, психоаналитическая акция, которая рождается из этих теорий, сама и производит сопротивление, с которым в последствии приходится иметь дело в анализе. Он называет этот маневр «от я к я», то есть движение от личности аналитика к личности пациента. В координатах лакановской топики «Символическое – Воображаемое – Реальное» [3] такой ход можно разместить в Воображаемом регистре, то есть в том самом регистре, затопленном паранойяльными тенденциями, одновременными завороженностью и агрессией по отношению к двойнику.
В этом же ряду аналитиков, занятых дуальными отношениями, появляется и Мелани Кляйн: Лакан приводит материал ее знаменитого случая – историю Дика [4]. На первый взгляд кажется, что виньетка выпадает из общей плеяды, поскольку Кляйн производит движение, отличающееся от работы с сопротивлением: своему юному пациенту она предлагает артикуляцию сюжетов его бессознательной игры: «Ты маленький поезд, ты хочешь попасть в твою мать». Однако, обратим внимание, в каких выражениях Лакан пересказывает психоаналитические акции Кляйн:
«С какой резкостью Мелани Кляйн навязывает маленькому Дику символизм! Она сразу же швыряет ему важнейшие интерпретации, грубую и столь же коробящую как наш, так и слух любого другого читателя, вербализацию мифа об Эдипе “Ты маленький поезд, ты хочешь попасть в твою мать”».
Лакан отмечает резкость и грубость предпринятых Кляйн усилий, не отрицая определенных эффектов, которые таким аналитическим вторжением достигаются. Напомним, что про недопустимость подобных интерпретаций высказывался сам основатель психоанализа Зигмунд Фрейд, поместив их в текст, посвящённый так называемому «дикому психоанализу» [5]. Дикость кляйновских акций не остается незамеченной и для Лакана.
Впрочем, кое-то все-таки выделяет Кляйн на фоне примеров работы других аналитиков – она метит в эдипальный конфликт и умеет разглядеть его в материале своего пациента. Именно этот факт и становится ценным для Лакана. Таким образом, в отличие от своих современников, переключивших внимание с анализа бессознательного на отношения переноса и контрпереноса, Кляйн даже с дикими интерпретациями оказывается на шаг ближе Фрейду, чем многие его последователи. Однако, поднимает ли внимание к Эдипу психоаналитические интерпретации Кляйн с Воображаемого уровня?
Неполная и нечетко выраженная теория
В этом же семинаре 1953-54 годов Лакан, говоря о работе Мелани Кляйн «Важность символообразования для развития эго», озвучивает мысль, что теория, на которую она опирается при проведении анализа Дика, является не полной и выражена неточно:
«…текст ценен тем, что автором его является терапевт, женщина-практик. Она чувствует вещи, но плохо умеет их выражать – трудно ее за это винить. Теория эго является тут неполной, возможно, Кляйн и не ставила себе задачи ее нам дать…»
Отметим, что издания семинаров Лакана – это обработанная стенография живой речи. Предсказуемо, она включает в себя личные комментарии и отклонения мысли. Для исследователей является большой удачей, что издатели не избавлялись от подобных вкраплений, поскольку они имеют особенную ценность для осмысления наследия Лакана. Так, постулируя определенный тезис перед аудиторией, ему нередко удавалось, вставить меткое попутное замечание. Например, одна из таких ремарок первого семинара тоже касалась Кляйн:
«Глубинная абсурдность межчеловеческого поведения постижима лишь в связи с той системой – как счастливо назвала ее Мелани Кляйн, сама, как обычно, не понимая смысла своих слов – которая называется «собственным Я» и которая управляет, руководит субъектом, представляя собой серию защит, отрицаний, отторжений, подавлений, фундаментальных фантазмов».
Имея на руках примеры выбранных цитат, уже труднее определить отношение Лакана к наработкам Мелани Кляйн просто как вдохновение. Если это и вдохновение, то особого порядка – отмеченное раздражением от неполноты и нехватки и ощущением необходимости существенных доработок, за которые Лакан и принимается.
Для стороннего читателя оценки, которые дает эпатажный француз своей оппонентке, могут звучать слишком радикально, но, как известно, пустого злословия Лакан себе не позволял и если и брался за критику коллег, то с серьезным намерением обосновать предлагаемые им взгляды на фрейдизм, путем их контрастного наложения на идеи других клиницистов. Можно назвать этот ход проведением различий, что делает его абсолютно укладывающимся в технику психоанализа, как практики членения и разделения.
Так, чего же не хватало Лакану в формализациях Кляйн и, соответственно, в ее кабинетной работе?
Кляйнианские фантазмы
Чтобы разработать исследовательское поле вокруг поставленного вопроса, вспомним, почему Мелани Кляйн приобрела такое значительное влияние в психоаналитическом сообществе. Свой первый анализ она проходила у Шандора Ференци, и по его завершении заинтересовалась психоаналитической мыслью уже не как пациентка, а как исследователь. Ее практический опыт начал нарабатываться через наблюдение за собственными детьми, и в последствии именно детский анализ принес ей славу и признание. Кляйн не только смогла адаптировать аналитическую технику под юных пациентов, превратив ее в игру, но и получила в результате этой работы бесценный материал, который помог иначе осмыслить теорию Эдипова комплекса Фрейда. Самым прорывным открытием Кляйн было обнаружение, что представления о фаллосе у ребенка имеются задолго до фаллической фазы развития, то есть уже в 2-3 года после рождения.
Признавал данное открытие в том числе и Лакан и никогда за свою почти тридцатилетнюю публичную деятельность его не оспаривал. Однако, его вера свидетельствам Мелани Кляйн была верой на слово, даже с оттенком мистики. В период четвертого семинара Лакан сравнил коллегу с ведьмой и прорицательницей [6], отмечая, что хоть ее утверждения и опираются на опыт, но сам этот опыт представлен мифическим образом (un mythe). К похожей мысли он возвращается к шестому году семинаров[7]:
«Нам описывают первичный фантазм, где субъект находится в конфликтных, агрессивных по сути своей отношениях с телом матери, представляющем собой вместилище хороших и плохих объектов, расположенных в беспорядке внутри него. Субъект вожделеет к этим объектам, желает их, хочет их вырвать оттуда – все термины используются, к сожалению, без разбора, что создает определенные трудности. Но нам ничего не говорят ни о том, как можно представить себе выход из такого конфликта, ни о том, почему среди объектов внутри материнского тела именно фаллос оказывается в привилегированном положении.
Более того, все это сообщается нам авторитетным, не допускающем возражений тоном и в резком, несколько обезоруживающем читателя стиле. Высказывания Кляйн настолько безапелляционны, что не оставляют, казалось бы, места для дискуссии. Однако, выслушав их, невольно берешь себя в руки и начинаешь спрашиваешь себя – а к чему она клонит?».
Можно сказать, что Лакан действительно доверял мадам Кляйн, но, по всей видимости, не столько как теоретику, способному составить обоснованное представление своей концепции, а как субъекту, который описывал контур собственного психического фантазма. В тексте четвертого семинара Лакан так и говорит о формализациях Кляйн – кляйнианские фантазмы (fantasme kleinien). Аналогичная идея повторяется в материалах шестого семинара:
«Кто свидетельствует о привилегированной роли фаллического объекта – ребенок или она сама?»
В этот же год Лакан обращает внимание, что работа с функцией фаллоса постоянно заходит в тупик. И несмотря на то, что Мелани Кляйн обратила внимание на особенное положение данного элемента, она не дала пояснений, в каком качестве он вошел в предложенную ею систему объектных отношений. Именно этот пробел намеревался восполнить Жак Лакан.
«…для Мелани Кляйн все находится в одной плоскости одинаковой реальности – unreal reality, как она выражается, – что действительно не позволяет понять разрозненность различных sets первичных объектов. Дело в том, что у Мелани Кляйн нет ни теории воображаемого, ни теории эго. Ввести такие понятия и усвоить себе, что в той мере как одна часть действительности становится воображаемой, другая является реальной, и наоборот в той мере как одна является реальностью, другая оказывается воображаемой, – предстоит нам».
Безымянный фаллос
Итак, к шестому году семинаров критика в адрес Мелани Кляйн достигла своего пика и концептуально оформилась. Для того, чтобы в дальнейшем можно было обосновано пользоваться субъективными интуициями коллеги, Лакану необходимо было предложить серьезные аргументы в пользу привилегированного статуса фаллоса. Он их находит в функции означивания как таковой.
Лакан отталкивается от утверждения Кляйн, что фаллос является первым заменителем, самым подходящим и удовлетворительным из всех знаков[7]. Он замечает, что универсальность фаллоса говорит не об объектном его статусе, а о символическом, что и объясняет его привилегированное положение в психической экономике субъекта. В логике Лакана фаллос становится не просто знаком, способным подменить собою любой элемент из мира объектных представлений, он становится фаллическим означающим, с помощью которого субъект способен обнаружить самого себя в языке. Чтобы представить фаллос как означающее, Лакан и субъекта начинает мыслить не только как тело и образ в зеркале, но в качестве того, кто занимает определенное место в символической цепи.
«Говоря, что фаллос имеет отношение к бытию объекта, мы вовсе не имеем в виду субъект в чистом виде, пресловутый субъект познания, ноэтическую опору совокупности всех объектов. Мы имеем в виду субъект говорящий, субъект, идентифицирующий себя в языковом поле. Такой субъект одновременно является фаллосом и не является им. Именно поэтому и выполняет фаллос означающую по своей сути, функцию».
Теперь мы можем артикулировать теоретический скачок, который совершает Жак Лакан от кляйнианских представлений о фаллосе-объекте к фаллосу-означающему. Обозначенные ипостаси фаллоса располагаются в разных регистрах лакановской топики: объектное представление следует отнести к области Воображаемого, а означающее – к области Символического. При этом в первом случае фаллосу соответствует запись -ф, во втором – большое Ф. Отрицательность фаллического элемента в порядке Воображаемого не случайна, она указывает на то, что он вырезан, исключен из объективного мира, что и позволяет ему представлять остальные объекты. Зеркальный вырез запускает метонимическое движение замещения, и вырезанный фаллос работает как знак. Означающим он становится только, когда у выреза-знака появляется свой собственный знак – имя в цепи языковых ассоциаций.
Резюмируем сказанное: Лакан именует объективированный фаллос Мелани Кляйн и тем самым не просто дополняет теорию объектных отношений, но выводит ее на новый теоретический уровень – уровень структур, – и, как следствие, меняет концептуальные представления о самом субъекте. После Лакана психоанализ имеет дело с «субъектом говорящим» – parlêtre. Приведенный термин является авторским неологизмом Лакана, в котором в режиме фрейдовского сгущения соединено «бытие» и «говорение». Таким образом Лакан старался подчеркнуть, что субъект представляет собой бытие в языке.
Выводы
Вопреки высказываниям Элизабет Рудинеско, сам Лакан вовсе не считал, что Мелани Кляйн предложила профессиональному сообществу завершенную доктрину, проясняющую статус субъекта и его структурализацию по отношению к объекту. Напротив, он полагал, что она не ставила себе такой цели и не переставал акцентировать внимание психоаналитической аудитории на безапелляционность заявлений Кляйн, на мифологическую форму их подачи и отсутствие ключевых аргументов в поддержку привилегированности фаллоса. Более того, он прекрасно понимал, что без теории Воображаемого и теории эго восполнить эти научные пробелы для Кляйн было невозможно.
Стоит признать, что Лакан отнесся с должным вниманием к идеям Кляйн, даже несмотря на то, что она не могла теоретически осмыслить свои субъективные открытия. На волне этих рассуждений уместно вспомнить, что в свое время Зигмунд Фрейд с таким же научным и психоаналитическим интересом подошел к мемуарам Даниэля Пауля Шребера и на основе этого материала смог предложить существенные дополнения в области клинического различения паранойи и неврозов переноса [8]. Таким образом, интуиции бессознательного уже не первый раз в истории психоаналитического движения кладутся в основу самой теории психоанализа. И можно уверенно утверждать, что без психического вклада Мелани Кляйн и его осмысления Лаканом, формализация фрейдовского опыта не достигла бы своих теоретических высот.
Вспомним, как Зигмунд Фрейд понимает, что в раннем воспоминании Леонардо Да Винчи хвост коршуна (итальянский – сoda) представляет эротическую фантазию [9]. Фрейд опирается не на воображаемую догадку, а пользуется языковым порядком, поясняя, что означающее coda ассоциативно отсылает к названию мужского полового члена как в итальянском, так и в других языках. Аналогичный языковой ход можно найти и в других виньетках основателя психоанализа – «мясная лавка закрыта» или «аполлоновы свечи» [10]. Поскольку «отношение субъекта с фаллическим означающим остаются зачастую завуалированы» [7], бессознательные фантазии Мелани Кляйн помогли Лакану приподнять вуаль означающего с фаллоса и концептуально осмыслить приведенные выше лингвистические акции Фрейда.
Признавая значимость наблюдений Мелани Кляйн в области отношений объектов, приходится заключить, что невозможно эту систему приравнять к теоретическим выкладкам Жака Лакана, закрепившим означающий статус за фаллосом и за самим субъектом, как субъектом говорящим. Именно поэтому «символизации» Кляйн, выраженные в привнесении означающих аналитика в кабинетную работу, были и остаются примером «дикого» психоанализа, а не работой с Символическим регистром.
Библиографический список:
- Рудинеско Э. Жак Лакан: Эскиз жизни – история системы мысли. М.: Логос. – 1999.
- Лакан Ж. Работы Фрейда по технике психоанализа (1953-1954). М.: Логос. – 2009.
- Лакан Ж. Имена отца // Символическое, Воображаемое и Реальное // М.: Логос. – 2006.
- Кляйн М. Детский психоанализ // Важность символообразования для развития эго // М.: Институт общегуманитарных исследований. – 2010.
- Фрейд З. Сочинения по технике лечения // О «диком» психоанализе // М.: Фирма СТД. – 2008.
- Le séminaire de Jacques Lacan, Livre IV. La relation d’objet Editions du Seuil, 1994.
- Лакан Ж. Желание и его интерпретация. М.: Логос. – 2021.
- Фрейд З. Навязчивость, паранойа и перверсия // Психоаналитические заметки об одном автобиографически описанном случае паранойи // М.: Фирма СТД. – 2006.
- Фрейд З. Леонардо да Винчи: Воспоминание детства. М.: Рудомино. – 1991.
- Фрейд З. Толкование сновидений. М.: Фирма СТД. – 2004.
Автор: Анна Викторовна Ващило
Психоаналитик, журналист, исследователь этики Жака Лакана
Ресурсы автора: Сайт, Страница ВК, Проект LACANCANAL