Демонстрация некоторых художественных фильмов по телевидению стала характерной приметой празднования Нового года и Рождества в России. Например, без показа «Иронии судьбы» по одному из центральных каналов новогодние праздники представить себе так же трудно, как и без обращения президента к народу или без боя курантов. Попадание «Иронии судьба», «Чародеев» и других фильмов в новогодний эфир как бы само собой разумеется и не нуждается в объяснениях. С другими фильмами это не столь очевидно. Но мы не задаемся вопросом, почему тот или иной фильм крутят 31 декабря просто в силу привычки. Например «Иван Васильевич меняет профессию» или «Кавказская пленница» не имеют отношения не только к Новому Году, но и зиме вообще, и тем не менее в предновогоднюю и посленовогоднюю неделю хоть на каком-то из центральных телеканалов да появятся.
К числу таких «неочевидноновогодних» фильмов относится и «Д’Артаньян и три мушкетера», которому скоро стукнет уже 40 лет. В прошлом году (текст был написан в июне 2019 года) на предновогодней неделе он возникал на каналах «Дом кино», «Мир» (с повтором на следующий день), «Пятница», ОТР, т.е. в общей сложности 5 раз, причем последние 4 раза 29, 30 и 31 декабря. Надо отметить, что традиция предновогодних демонстраций фильма начала устанавливаться еще с его премьерного показа, который состоялся 25-го декабря 1979 года.
Думаю, что, как и в случае с гайдаевскими фильмами большинство телезрителей не особо озабочены тем, какое отношение «Д’Артаньян и три мушкетера» имеет к Новому году? Ведь ответ подразумевается сам собой: это легкий, веселый фильм, с прекрасной музыкой, который отлично создает праздничное настроение. Что еще нужно?
Однако обнаруживается неожиданное и забавное совпадение. Премьеры еще двух отечественных версий романа Дюма на телевидении тоже оказались приурочены к Новому году. Премьера сериала С. Жигунова в 2014 году состоялась 3-го января, а российско-украинский мюзикл 2005 года вообще был специально снят для новогодней ночи. В ту же корзину: премьера первого сезона британского сериала «Мушкетеры» в 2014 году состоялась 21-го января, а премьера второго сезона в 2015 году – 2-го января.
Возникает вполне правомерный, хотя и неожиданный вопрос: а не содержится ли в самой книге Дюма нечто, относящееся к новогодним (или рождественским) праздникам и бессознательно провоцирующее возникновение таких вот странных совпадений. Этот вопрос становится еще более правомерным, когда оказывается, что Дюма и его соавтор Огюст Маке, судя по всему начали писать «Трех мушкетеров» аккурат под Новый год (первое упоминание о работе над романом в их переписке биографы датируют 10-м января 1844 года). Но отразилось ли это обстоятельство на содержании книги?
Одно чисто формальное обстоятельство выявляется достаточно легко. Последняя упоминаемая в тексте романа календарная дата – 23 декабря. После капитуляции Ла-Рошели в 1628-м году «… король совершил въезд в Париж 23 декабря того же года. Ему устроили торжественную встречу, точно он возвращался после победы над врагом, а не над французами. Он въехал через увитую цветами и зеленью аркаду, сооруженную в предместье Сен-Жак». То есть преддверие Рождества и нового года в романе совпадает с празднествами по поводу завершения гражданской войны.
Любопытно, но маловато. Однако есть и еще кое-что, на мой взгляд, гораздо интереснее.
Кульминацией «Трех мушкетеров», безусловно, является сцена казни миледи, которая свершается после того, как миледи убивает Констанцию Бонасье. Вполне возможно, что кто-нибудь уже обратил внимание, что одна из фамилий миледи – Винтер (Winter переводится с английского как «Зима»). Имя и фамилия Констанции тоже относятся к числу говорящих. Перевод имени «Констанция» явно перекликается со словами «постоянство, постоянный», а фамилия Бонасье (Bonacieux) фактически означает «хорошее (доброе) небо» или точнее «хорошие (добрые) небеса». Таким образом, в романе «Три мушкетера» Зима убивает Постоянное Доброе Небо. За это Зиму хватают, выводят за пределы городка Армантьер на берег реки Лис, где отрубают ей голову, а затем бросают труп в реку. Возможно, что здесь те, кто когда-либо интересовался проблемой происхождения религии, почувствуют, что повеяло чем-то знакомым.
Впрочем, думаю, что даже не особо искушенные в вопросах религиоведения, культурной антропологии и этнографии читатели не будут слишком удивлены, если им рассказать, что празднование Нового Года у многих народов сопровождалось, как пишет Фрэзер в своей «Золотой ветви», обрядом «выноса или изгнания Смерти», которая при этом часто ассоциировалась с зимой. Здесь я не буду останавливаться на подробном описании этих обрядов (интересующимся рекомендую раздел «Изгнание Смерти» главы XXVIII все той же «Золотой Ветви»), скажу только, что по Фрэзеру, они, как правило, представляют из себя торжественный вынос за пределы поселения изображения Смерти (Зимы), сопровождаемый песнями вроде этой:
Выносим мы Смерть из деревни,
Новый год мы в деревню несем.
Ты прими наш привет, дорогая Весна,
Ты, ковер из зеленой травы!
Вслед за этим изображение швыряют в реку, зачастую предварительно разломав или разорвав на куски. Оказывается, что казнь миледи и бросание ее обезглавленного трупа в воду фактически имитирует архаичный новогодний обряд умерщвления Смерти (Зимы).
Однако и это еще не все. Владимир Пропп в своей книге «Русские аграрные праздники» отмечает среди прочих следующие элементы проводов старого года и встречи нового года в сельской местности, характерные не только для русской деревни, но и для крестьянской культуры в Европе. Это продолжавшиеся в России от Святок до Масленицы скачки, кулачные бои «стенка на стенку», переодевания (в частности в одежду характерную для другого пола), шуточные бои за снежный городок, шуточные похороны, опять-таки уничтожение чучела Зимы и, наконец, прощение друг друга участниками торжеств. Можно заметить, что все эти элементы, но в абсолютно серьезной форме присутствуют и в сюжете «Трех мушкетеров». Скачки – гонка за подвесками, бои «стенка на стенку» – дуэли мушкетеров с гвардейцами и англичанами, бои за снежный городок – осада Ла Рошели (а также эпизод с бастионом Сен-Жерве), похороны – похороны Констанции Бонасье, уничтожение чучела – казнь миледи, и, наконец, прощение – финальное объяснение д’Артаньяна и Ришелье.
Подобная совокупность ритуальных действий в период новогодних торжеств характерна не только для России и Европы. К.Г. Юнг наверное сказал бы, что она архетипична. Вот что пишет Мирча Элиаде о празднествах характерных для адептов тибетской религии бон: «Иными словами, будучи духовным существом, человек причастен божественной природе и, следовательно, разделяет с богами ответственность за судьбы мироздания. Этим объясняется обилие различных ритуальных состязаний от конных ристалищ и различных атлетических соревнований до «конкурсов красоты», состязаний в стрельбе из лука, доении коров, красноречии. Изобиловал соревнованиями новогодний мифо-ритуальный комплекс. Главной его темой было сражение богов с демонами; символом каждого из начал выступала гора. Как и в аналогичных ритуальных сценариях, победа богов означала обновление жизни. «Боги присутствуют на празднике и веселятся вместе с людьми. Разгадывание загадок, оглашение мифов и эпических преданий благотворно влияет на будущий урожай и плодовитость скота. Совместное участие богов и людей в широких празднествах служит залогом прочности общественной структуры и одновременно смягчает социальные противоречия. Актуализировав связь со своим прошлым (происхождение мира, предки) и местом своего обитания (первопредки–горы) сообщество обретает новые силы».
С первопредками-горами вырисовывается особенно интересная коллизия, если мы учтем, что имя «Атос» переводится с французского на русский как Афон, название той самой горы, центра православного монашества, на которую не имела права взойти ни одна женщина.
Дюма, кстати, судя по всему отдавал себе отчет в этом:
– Ваше имя? – спросил комиссар.
– Атос, – ответил мушкетер.
– Но ведь это не человеческое имя, это название какой-нибудь горы! – воскликнул несчастный комиссар начинавший терять голову.
– Это мое имя, – спокойно сказал Атос».
То, что Дюма, к тому же, сделал Атоса прямо-таки женоненавистником только подтверждает это предположение.
Итак, в «Трех мушкетерах» Зима, она же Смерть, она же демон (кто только в «Трех мушкетерах» не называет так миледи) убивает Постоянное Доброе Небо, а Гора-первопредок возглавляет процесс суда над ней и казни:
– Вы не женщина, – холодно ответил Атос, – вы не человек – вы демон, вырвавшийся их ада, и мы заставим вас туда вернуться!».
Однако, как ни странно, и аспект повышения плодовитости в книге тоже присутствует. Казалось бы в огороде бузина, а в Киеве дядька, но вспомним диалог из книги (глава II «Приемная г-на де Тревиля»). Разговор идет о том, когда Арамис собирается стать аббатом:
– Он ждет только одного, чтобы снова облачиться в сутану, которая висит у него в шкафу позади одежды мушкетера! – воскликнул один из мушкетеров.
– Чего же он ждет? – спросил другой.
– Он ждет, чтобы королева подарила стране наследника.
– Незачем, господа, шутить по этому поводу, – заметил Портос. – Королева, слава богу, еще в таком возрасте, что это возможно.
– Говорят, что лорд Бекингэм во Франции! – воскликнул Арамис с лукавым смешком, который придавал этим как будто невинным словам некий двусмысленный оттенок.
Это не единственный эпизод в котором упоминается трудности королевской четы с деторождением. Самый неожиданный поворот этот сюжет происходит в деле с подвесками. Напомним, что в отечественном переводе Анна Австрийская дарит Бекингэму ларец из розового дерева в котором находятся алмазные подвески, подарок короля. В оригинале используется слово «coffret» которое можно также перевести и как «футляр». Тут-то и возникает пикантное обстоятельство: слово «футляр» переводится на латынь как «vagina». Таким образом, алмазные подвески изображают в романе не что иное, как королевское семя, которое королева обязана сохранять. И история с подвесками оказывается историей о том, как нечто символизирующее семя короля оказывается в Лондоне, но затем вовращается в Париж и королева вновь получает его уже от д,Артаньяна (за что д,Артаньян получает от королевы кольцо, что согласно В. Проппу в волшебных сказках символизирует обручение).
Отметим, что ритуал ради повышения плодородия, судя по всему, прошел успешно. Арамис стал аббатом, а в продолжении «Трех мушкетеров», романе «Двадцать лет спустя» у королевы даже не один ребенок а два. Кстати, в «Трех мушкетерах» персонажей детей вообще нет, кроме самого д,Артаньяна, которого на протяжении первых шести глав упорно называют ребенком. Зато в «Двадцать лет спустя» персонажей детей уже целое сонмище.
Таким-то, весьма неожиданным образом показ «Трех мушкетеров» оказывается очень даже уместным в контексте празднования Нового Года.
Психоаналитик, выпускник ВЕИП