Этой статьей хотел бы начать серию публикаций, в которых предпринимается попытка объяснить некоторые нормы права с точки зрения психоанализа. Как мне кажется, подобный межотраслевой характер исследований приведет к интересным результатам.
Проблема аффилированности выбрана неслучайно: в ней как нельзя лучше проявляется сущность права в психологическом разрезе. Для этих целей я хотел бы обратиться к понятию «границ», которое выработано в психоанализе, главным образом, при обсуждении того, что такое пограничное личностное расстройство. Начнем с анализа норм права.
Обзор законодательства
Для начала оговорюсь, что далее я буду использовать понятия «аффилированность», «заинтересованность», «лица, входящие в группу» как синонимы. Дискуссия о соотношении этих понятий иррелевантна для целей написания настоящей статьи.
Право в целом негативно относится к любым фактам аффилированности и почти всегда подвергает подозрению любые отношения, основанные на таковой. Приведем несколько примеров:
Законодательство о юридических лицах (организациях) содержит в себе такое понятие, как сделка с заинтересованностью. Пример: статья 45 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственность». Сделкой с заинтересованностью будет, например, договор, заключенный с братом, сестрой, родителем или детьми генерального директора.
Подобная сделка должна быть одобрена советом директоров или общим собранием участников общества. Если же такое одобрение не получено, то сделка может быть признана недействительной по иску общества или его участника при условии, что она повлекла причинение вреда обществу (например, является убыточной).
Другой пример. Обратимся к статье 61.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». Эта статья предусматривает возможность оспаривания в деле о банкротстве сделок, по которым должник в преддверии банкротства уменьшил стоимость своего имущества, например, продал что-то слишком дешево или, наоборот, купил что-что слишком дорого. Сюда же попадут сделки по отчуждению должником своего имущества безвозмездно.
Но для применения данной статьи необходимо так или иначе установить намерение должника причинить вред собственным кредиторам, а также знание об этом другой стороны сделки. Выявлять подобные субъективные моменты не так просто. Однако, если сделка совершена в отношении заинтересованного лица, то такое намерение и знание о нем контрагента предполагаются. Заинтересованными по отношению к гражданину-должнику лицами Закон о банкротстве признает его супруга, сестер, братьев, родителей и т.д. (статья 19).
И ещё один пример. В статье 9 Федерального закона от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» содержится понятие группы лиц в разрезе определения видов монополистической деятельности. В этой статье речь идет о ситуациях, когда связаны между собой преимущественно организации (юридические лица). И когда упомянутый закон обсуждает недозволенную монополистическую деятельность он считает группу лиц одним субъектов (например, несколько организаций, контролируемых одним лицом).
В судебной практике постепенно пробивает себе дорогу идея о так называемой фактической аффилированности. Ее суть состоит в том, что какими пространными и подробными не были перечни аффилированных (заинтересованных) лиц, содержащиеся в разных законах, эти перечни всегда будут неполными, и их можно обойти: найти то лицо, которое формально не подпадает под такой перечень, то который связан с другим лицом некими незримыми лично-доверительными отношениями, недоступными другим участникам гражданского оборота. Сюда можно отнести, например, однокурсников, одноклассников, друзей, любовниц и т.п.
В определении Верховного Суда Российской Федерации (далее – ВС РФ) от 26.05.2017 № 306-ЭС16-20056 обсуждалась ситуация, когда некая гражданка Михеева взяла в аренду несколько нежилых помещений и дальше передала их в субаренду. При этом соответствующие сделки не имели для нее какого-либо коммерческого смысла, так как она не являлась предпринимателем. ВС РФ пришел к выводу о том, что договоры аренды и субаренды заключены внутри холдинга «Диамант», подконтрольного супругу должника – гражданину Михееву. Дело было направлено на новое рассмотрение с указанием на то, что судам следует проверить, действительно ли имелась задолженность по выплате арендной платы или соответствующие сделки были заключены для образования фиктивной задолженности в деле о банкротстве (само дело касалось установления требования кредитора в деле о банкротстве).
Итак, приведя примеры негативного отношения права к любым фактам аффилированности, попробуем разобраться в его причинах.
Анализ психоаналитической литературы
Проанализируем труды тех исследователей, которые рассуждали о нарушениях границ собственного «Я» у пациентов с пограничным личностным расстройством.
Как отмечал О. Кернберг, «диффузная идентичность» представлена плохой интеграцией между концепциями «Я» и значимых других. Это приводит к постоянному чувству пустоты, противоречия в восприятии самого себя, непоследовательному поведению, бледному, плоскому, скудному восприятию других.
В психической организации пограничной личности не случилось интеграции «хороших» и «плохих» образов, и потому все Я- и объект-репрезентации остаются нецельными, взаимно противоречащими когнитивно-аффективными репрезентациями.
Диссоциация между «хорошими» и «плохими» Я- и объект-репрезентациями защищает любовь и «хорошее» от разрешения берущей верх ненавистью и «плохим».
При пограничной личностной организации страдает реальное восприятие другого человека; продолжительные взаимоотношения пограничного пациента с другими обычно сопровождается растущими искажениями восприятия.
Ведущая защита таких личностей – расщепление или диссоциация. Все объекты делятся на «абсолютно хорошие» и «абсолютно плохие», причем возможны внезапные переходы от одной крайности к другой [1, с. 24-27].
Н. Мак-Вильямс, в свою очередь, обращает внимание на то, что людей с пограничной личностной организацией следует описывать в терминах их озабоченности проблемами сепарации-индивидуации [2, с. 40].
Пограничные клиенты кажутся попавшими в дилемму-ловушку: когда они чувствуют близость с другой личностью, они паникуют из страха поглощения и тотального контроля, однако чувствуя себя отделенными, ощущают травмирующую брошенность. Это приводит к хождению взад-вперед, когда не удовлетворяют ни близость, ни отдаленность [2, с. 47,48].
При терапии подобных пациентов принципиально установление «границ» взаимоотношений пациента и аналитика, что является частью терапии [2, с. 60].
Современный исследователь пограничной природы организации личности Д.С. Рождественский отмечает, что пограничная личность – это личность с серьёзными (в большей или меньшей степени) патологиями (дефектами) в структуре Эго. Автор, сославшись на работу М.С. Малер, указывает на то, что нормальное завершение стадии сепарации-индивидуации приблизительно к трехлетнему возрасту ребенка подразумевает сформированность границ Эго и его основных функций, что обеспечивает относительную психологическую независимость от опекающих фигур [3, с. 19].
Пограничный субъект испытывает крайнюю нужду в стабильных и удовлетворяющих отношениях с объектом, на который можно положиться, но не способен их достичь, поскольку не имеет интегрированного наблюдающего Эго и подвержен хаотичным метаниям между разными его состояниями. Следствием этого являются глубокие патологии отношений и хроническая тревога за сохранность собственного Я [3, с. 29].
Результатом диффузии собственного Я становится преобладание такой психологической защиты, как проективная идентификация, приводящая к смешению Я и объекта. Происходит манифестация потребности в архаической связанности с объектом – отправном пункте для возобновления некогда нарушенного процесса самоартикуляции и очерчивания границ собственного Я [3, с. 30].
Личность с размытыми границами собственного Я постоянно мечется между потребностями в слиянии с объектом и отчуждении от него [3, с. 31]. В результате объект нужен лишь для того, чтобы использовать его – будь то объект агрессии или объект любви. При этом их реакции на сепарацию весьма болезненны [3, с. 53]. Однако страх растворения в объекте препятствует формированию глубоких, эмпатийных и заботливых отношений [3, с. 55].
Что важно отметить, так это то, что когда пограничный пациент сталкивается с необходимостью следовать сеттингу, он всячески старается его нарушить: требует назначить дополнительные сессии, изменить время и оплату, пообщаться в «неформальной обстановке»; он стремится дестабилизировать терапевтическую ситуацию ввиду склонности к нарушению границ [3, с. 88].
Психоаналитическая интерпретация норм права об аффилированности
Мое личное понимание права состоит в том, что оно задает некоторые границы для существования индивида, которые, с одной стороны, его ограничивают, а с другой защищают.
Самый яркий пример последнего тезиса – это конституционные права и свободы, включая, например, право на жизнь, достоинство, свободу, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, неприкосновенность жилища и т.п. (статьи 20, 21, 22, 23, 25 Конституции Российской Федерации).
Права человека – это своего рода личное пространство, в котором человек может жить, творить, заниматься той или иной деятельностью, формировать те или иные отношения и т.п. Жизнь – это тоже прежде всего личное пространство.
Однако общество – это столкновение личных пространств, которые не всегда мирно сосуществуют, а имеют тенденцию сталкиваться, что приводит к конфликтам.
Вот для того и нужно право, чтобы уравновесить эти личные пространства, определить каждому меру дозволенного так, чтобы не мешать другим.
Нормы права видятся мне не только средством понуждения и подавления, но и средством коммуникации. Они подсказывают, как действовать, чтобы вступить в общение с другими, пускай такие действия и формализованы определенным образом. Например, чтобы приобрести автомобиль Гражданский кодекс РФ «подсказывает» мне заключить договор купли-продажи. А если я хочу кого-то одарить, тот же кодекс советует мне заключить договор дарения.
Следовательно, право – это те же границы, которые, как говорит психоаналитическая литература, должны сформироваться у человека при его благоприятном развитии как личности.
Развитость и становление границ приводит к тому, что они устанавливаются на разных расстояниях в зависимости от того, о каких отношениях мы говорим. Самые «близкие» границы – это отношения в семье: между супругами, между родителями и детьми и т.п. (хотя и в них есть границы).
Следующий уровень близости – отношения дружеские, приятельские. Далее за ними идут, например, отношения профессиональные, с коллегами по работе.
Отношения правовые суть отношения наиболее отдаленные, но оттого не менее ценные. Дистанция и границы – это то, что необходимо каждому для успешного социального развития.
Приведем несколько примеров. Известно, что участники гражданского оборота свободны в заключении договора (статья 421 Гражданского кодекса Российской Федерации). Но как выбрать себе контрагента? Наиболее «правовые» механизмы, позволяющие максимально сохранить границы – это полагание, например, на товарные знаки или знаки обслуживания. В таком случае лейтмотивом вступления в договорные отношения является репутация известного бренда.
Другой механизм выбора контрагента – организация торгов, в ходе которых выбирается тот, кто предложит наилучшие условия. Их проведение обязательно в большинстве случаев продажи товаров, выполнения работ и оказания услуг для государственных нужд.
Напротив, если сделки заключаются со связанными лицами, происходит вторжение личных отношений в отношения правовые. Вполне возможно, что это не причинит никому вреда.
Но бывают и обратные ситуации. Представим, что этот предприниматель стал банкротом. Поскольку банкротство – это ситуация, при которой имущества должника не хватит на всех, то принципиально важным становится то, кто из кредиторов выше в очереди удовлетворения. Поставим ли мы на один уровень требования независимых кредиторов и требование кредитора, аффилированного с должником?
Думается, что нет. Ведь тот, кто заключает договор с аффилированным лицом, все же рискует меньше: в случае неисполнения последним своих обязательств у кредитора имеется масса способов неправового воздействия на неисправного должника, например, моральное давление на родственника.
Также нельзя исключать, что отношения между должником и аффилированным с ним кредитором будут и вовсе мнимыми (пункт 1 статьи 170 ГК РФ), то есть будет «нарисована» некая задолженность для того, чтобы дружественное должнику лицо участвовало в деле о банкротстве.
Именно поэтому требования лиц, аффилированных с должником, проверяются с особой тщательностью с точки зрения достаточности доказательств, а в некоторых случаях очередность их удовлетворения может быть понижена (Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденный Президиумом ВС РФ от 29.01.2020).
Если мы позволим тому кредитору, который состоит с должником в личных доверительных отношениях, участвовать в разделе имущества должника наряду с другими кредиторами, мы позволим отношениям предшествующего уровня близости вторгнуться в правовые отношения, что ущемит прочих кредиторов.
Другой пример. Если по результатам торгов, например, для поставки товаров для государственных нужд, победителем признано лицо, одержавшее верх за счет коррупционных связей (коррупция и аффилированность, на мой взгляд – явления одного порядка), очевидно, что проиграет все общество, поскольку вероятно, что государство не заключит договор с тем, кто предложит лучшие условия контракта.
Итак, вторжение в правовые отношения отношений, основанных на предыдущем уровне близости, порой негативно сказывается на интересах третьих лиц и на общественных интересах.
Однако это не значит, что право – это всегда нечто бездушное, холодное и не учитывающее индивидуальных особенностей конкретной ситуации.
Возьмем такой пример. Предположим, что должник по делу о банкротстве просит суд не обращать взыскание на 10-летний автомобиль, который необходим ему для того, чтобы возить в медицинское учреждение престарелого родственника. Строго говоря, закон подобного исключения не предусматривает, и автомобиль необходимо продавать, чтобы расплатиться с кредиторами (статья 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). Но может ли суд отступить от формально написанных правил? Я уверен, что да. Суд всегда может разрешить дело, руководствуясь общими соображениями добросовестности, разумности и справедливости (пункт 2 статьи 6 ГК РФ).
Но очень важно, каким именно образом суд может это сделать. Очень важно, чтобы такое исключение из общего правило было сделано по результатам гласного (то есть открытого) судебного разбирательства с предоставлением возможности выступить каждому, в том числе кредиторам, которые могут быть не согласны предоставить должнику подобное исключение.
Правила судебного процесса для юриспруденции сродни сеттингу в психоанализе: сами по себе они задают границы общения, взаимодействия и потому крайне важны и ценны.
Альтернативой к обсуждению соответствующего вопроса в открытом судебном заседании стала бы попытка должника попытаться обратиться к судье во внепроцессуальном порядке, например, через должностных лиц суда. Именно внепроцессуальное общение мы считаем наиболее серьезной угрозой независимости судебной власти, нарушением сеттинга.
Приведенный нами пример с очевидно не слишком богатым должником весьма безобиден. Хуже, когда во внепроцессуальное общение оказываются втянутыми представители органов государственной власти. В таком случае вмешательство в деятельность суда может носить гораздо более разрушительный характер.
Возвращаясь к понятию аффилированности, я хотел бы подчеркнуть, что в чем-то оно схоже с понятием интимности, под которой я понимаю любую ситуацию, при которой двое знают то, о чем не знают другие (в праве их принято называть третьими лицами). И если для отношений личных, доверительных интимность весьма полезна и плодотворна, но отношения правовые, напротив, в своей сущности стараются все максимально опубличить, предать гласности. Это элемент социального контроля.
Интересно, что правоведы интуитивно чувствовали эту проблемы. Например, такой известный советский ученый-цивилист, как О.С. Иоффе в свое время разрабатывал понятие фидуциарности (доверительности). Под ней он понимал несовпадение внутренней стороны правоотношения и его внешнего проявления. При этом внутреннюю сторону правоотношения как раз составляли личные доверительные отношения, недоступные и неизвестные другим участникам оборота [4, с. 166].
Таким образом, его понятие фидуциарности во многом сходно с понятием интимности: двое знают то, чего не знают другие.
Нельзя сказать, чтобы право совершенно не защищало доверительность отношений. Так, Гражданский кодекс РФ регулирует так называемые посреднические договоры. Пример такого договора – договор поручения (статья 971 ГК РФ), по которому одно лицо (поверенный) обязуется совершить определенные юридические действия от имени и за счет другой стороны (доверителя).
Такому договору присуща высокая степень фидуциарности. Она проявляется, в частности, в том, что как доверитель, так и поверенный могут в любой момент отказаться от договора (пункт 1 статьи 977 ГК РФ), чего не предусмотрено ГК РФ по отношению к большинству других договоров. Такое правило объясняется тем, что если между сторонами исчезает взаимное доверие, то дальше подобных отношений между ними быть не может.
Но такое положение вещей, скорее, исключение, чем правило.
Однако фидуциарность – понятие, имеющее, скорее, положительную окраску, поскольку она служит элементом, конституирующим правоотношения.
Аффилированность же зачастую понимается как в литературе, так и в практике со знаком «минус»: чаще о ней говорят, когда связанные друг с другом лица вступают в сговор с целью кому-то навредить. Другими словами, аффилированность – это фидуциарность со знаком «минус».
В общем и целом право превращает нас в определенные социальные функции, что на таком уровне социального взаимодействия видится вполне допустимым. Безусловно, что на более тесном уровне взаимоотношений «использование» другого человека, манипулирование им, применение такой психологической защиты, как проективная идентификация – это свойства личности с серьезным психическим расстройством.
Однако с точки зрения права некоторое отчуждение от своих личных качеств вполне приемлемо и даже желательно. В юриспруденции основополагающее значение имеет такое понятие, как правовой статус, под которым понимается совокупность прав и обязанностей лица. Другими словами, право «выхватывает» лишь некоторые свойства личности, нивелируя значение личных психических (душевных) качеств человека.
Повторим, что это вполне допустимо. Например, я думаю, что стороны спора очень сильно удивились бы, если судья стал бы вместо разрешения дела рассказывать им о своих личных проблемах, о том, что плохо спал, не в ладах с самим собой или со своим супругом и т.п. То есть от своих личных проблем в социальной жизни нужно хотя бы на время дистанцироваться.
Порой желание решать свои эмоциональные проблемы там, где этого делать не следует, свидетельствует о глубокой неудовлетворенности отношениям личными, семейными, дружескими и т.д., а это может свидетельствовать о глубокой личностной патологии.
Более того необоснованное разрушение границ правового общения, дача предпочтения кому-то ввиду необоснованного сближения (например, взяткодателя и взяткополучателя) приводит к чрезмерному отдалению от остальных. Как здесь не вспомнить кощунственную фразу: «Своим все, врагам – закон». Это высказывание как нельзя лучше характеризует «пограничность» в социальных отношениях. Закон в данном случае приобретает явно негативный окрас, становится чем-то бездушным, неодухотворенным, хотя, как мы показали выше, это не совсем так.
Можно пойти еще дальше и признать, что наподобие тому, как бывают люди с пограничной личностной организацией, бывают и целые общества с подобной организацией. В этом смысле мне хочется верить, что российское общество пойдет по пути становления правовых институтов, правовой культуры.
Подытоживая, хотел бы отметить: право борется с аффилированностью, поскольку последняя разрушает его границы (порой с целью причинения вреда другим). Равноудаленность и социальное пространство – вот то, что нужно для гармоничного социального развития.
Библиографический список:
- Кернберг О.Ф. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии / Пер. с англ. М.И. Завалова. М.: Независимая фирма «Класс», 2000. 464 с.
- Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе / Пер. с англ. М.: Независимая фирма «Класс», 2001. 480 с.
- Рождественский Д.С. Пограничная личность: учебное пособие для вузов / 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство Юрайт, 2019. 134 с.
- Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. О.С. Иоффе, Ю.К. Толстого, Б.Б. Черепахина. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1971. С. 472 с.
доцент кафедры финансового права НИУ «ВШЭ» (Санкт-Петербург), кандидат юридических наук