Процесс неизбежной мифологизации известных личностей принимает самые разнообразные и курьезные формы. В частности, прославленная и популярная персона может предстать в масс-медиа под чужой внешностью, которая, вероятно, больше соответствует утрированным и искаженным представлениям о ней. Подобное произошло с легендарным русским психоаналитиком – Сабиной Николаевной Шпильрейн (1885 – 1942), первой психоаналитической пациенткой Карла Густава Юнга, ученицей О. Блейлера, К.Г. Юнга и З. Фрейда, автором новаторской теории деструкции, одной из пионеров детского психоанализа.
Среди множества ярких (в том числе, научных) ипостасей этой удивительной личности нередко акцентируется та, которая связана с романтическим увлечением К.Г. Юнгом, врачом и учителем С.Н. Шпильрейн, ответившим на ее чувства. Массовое мифологическое сознание, что достаточно типично, склонно усматривать в ее жизни историю запретной и несчастной любви, нежели биографию выдающегося ученого, чьи идеи опережали время. Соответственно такой переоценке этой выдающейся личности образ Шпильрейн постепенно приобрел некие особые чувственно-романтические черты, частично характерные для нее самой, а частично заимствованные у ее современниц.
Установленные на сегодняшний день аутентичные изображения Сабины Шпильрейн, увы, немногочисленны и по большей части размыты – по ним мы можем скорее догадываться о ее внешности. Две фотографии относятся к детскому возрасту Сабины Николаевны. На первой, 1896 г., она запечатлена в кругу семьи, с родителями, младшими братьями и сестрой Эмилией; на голове Сабины изящная шляпка. На второй фотографии, 1898 г., Сабина – тринадцатилетняя девочка-подросток – позирует вместе с матерью и сестрой Эмилией (чья смерть от тифа в 1901 г. станет одной из причин юношеского кризиса, который позднее приведет Шпильрейн в цюрихскую кантональную клинику Бургхёльцли).
Об удивительном периоде жизни Сабины Николаевны, когда она, – одновременно и пациентка, и ученица К.Г. Юнга, – обучалась медицине и работала над своей блестящей диссертацией, мы можем судить по одной единственной фотографии 1909 г. На ней С. Шпильрейн так же предстает в семейном окружении, она сидит, склонившись над столом, голова ее наклонена, черты размыты. Изображение, к сожалению, нечеткое. Еще две фотографии дают некоторое представлении о зрелом периоде жизни и карьеры легендарной «русской пациентки». На коллективном фотопортрете 1919 г. Сабина Николаевна предстает среди сотрудников Женевского института Ж.Ж. Руссо; слева за ее спиной – двадцатитрехлетний Жан Пиаже, в то время проходивший у нее анализ. Из двух фотопортретов зрелого возраста этот наиболее отчетливый: мы видим собранную, приветливую женщину, увлеченную наукой и излучающую интеллектуальное обаяние. Этому образу присуща цельность. Последняя из обнаруженных на сегодняшний момент фотографий С.Н. Шпильрейн сделана уже в СССР во второй половине 1920-х или в начале 1930-х гг. Вероятно, это фото на паспорт или какое-то другое удостоверение личности.
На различных сайтах в интернете и даже в телепередачах и документальных фильмах, посвященных С.Н. Шпильрейн, мы можем обнаружить два очень популярных образа, приписываемых ей. В ряде онлайн-публикаций встречается изображение, сопровождаемое текстом: «Потрясающая Сабина Шпильрейн, перед которой не устояли великие психоаналитики Зигмунд Фрейд и Карл Юнг» (Фрейд, оказывается, тоже не устоял), – на самом деле это фото безвременно ушедшей из жизни в двадцатисемилетнем возрасте пианистки и композитора из Уэльса Морвит Ллуин Оуэн (1891 – 1918). Какое-то время она была женой известного британского психоаналитика Эрнеста Джонса, прославившегося трехтомной биографией З. Фрейда.
Еще чаще за Сабину Шпильрейн принимают не менее легендарную женщину, также стоявшую у истоков психоанализа, – Лу Андреас-Саломе (1861 – 1937). Эта упорная аберрация вызывает удивление, учитывая славу загадочной Лу, вдохновительницы Фридриха Ницше и Райнера Мария Рильке, подруги и соратницы З. Фрейда.
Чем объяснить эти укоренившиеся ошибки? Может быть, тем, что наше восприятие, пренебрегая достоверностью, предпочитает размытым образам прошлого более отчетливые и фотогеничные репрезентации? Как показали эксперименты в области гештальтпсихологии, четкость и завершенность образа является его весомым преимуществом. Аутентичные изображения Сабины Шпильрейн этим преимуществом не обладают, в ее образе остается что-то неуловимо-ускользающее, так же как ее биография по-прежнему полна белых пятен. Дефицит определенности и четкости приходится восполнять посредством заимствований, ради мифотворчества одалживая выразительные чувственно-романтические черты у выдающихся современниц женщины, ставшей пионером международного и российского психоанализа.
Филипп Робертович Филатов
Доцент Академии психологии и педагогики ЮФУ