Прежде чем я попытаюсь разъяснить природу возникновения и условия функционирования “Сверх-Я”, как я это вижу, и для более ясного понимания его взаимосвязи в отношениях с “Я”, я отвлеку внимание читателя на тему, которая как кажется на первый взгляд, никакого отношения к психологии не имеет, но поможет понять тему, которую я пытаюсь раскрыть.
Представим себе некое государство, пусть это будет Тридевятое царство, со всеми его государственными атрибутами. Это государство подвержено пограничным конфликтам со своими соседями. И если фактически никаких споров между государствами нет, оно все равно подозревает соседей в вынашивании неких планов нападения. Поэтому оно заинтересовано в том, чтобы иметь как можно больше информации о соседях, и в развитии различных связей: дипломатических, к примеру. Но для формирования таких связей государство должно направить к соседям свою посольскую группу. В обязанность этого посольства входит составление полной информации о состоянии дел в соседнем государстве. Эта информация должна содержать в себе ответ на многие вопросы в том числе и на вопросы, почему соседи угрожают Тридевятому царству, что они хотят предпринять, собираются ли уничтожить Тридевятое царство, можно ли это нападение предупредить, как можно задобрить предполагаемого агрессора. Тот, кто увидит в этих страхах паранойяльность, будет прав.
Собрав необходимую информацию, послы возвращаются и ставят в известность главу государства (пусть это будет царь Дадон) о том, что им стало известно. Теперь перед Дадоном стоит непростая задача, разобраться со всей этой информацией, которая к тому же может противоречить взглядам самого Дадона, другой, ранее добытой информации и себе самой. Эта информация в дальнейшем учитывается Дадоном при принятии им государственных решений. В зависимости от того, какой посол какую информацию предоставил, он приближается к первому лицу или отдаляется от него. Понятное дело, что тот посол, который предоставил травмирующую психику Дадона информацию, в силу природного принципа вытеснения травмы, оттесняется вместе с ней. И в этом оттеснении посла, есть проявление некоего развития: – раньше гонцов, принесших плохую весть, казнили. Но оттеснением этого посла на периферию не заканчиваются его мытарства. Его то вызывают к царю, то отсылают обратно. Таким образом, бегая туда-сюда, он вольно или невольно сравнивает то, что видит там, с тем, что видит здесь – он становится еще более информированным. Это, в свою очередь, формирует к нему амбивалентное отношение со стороны самого царя, либо приближенных к нему лиц. Из-за его информированности его начинают побаиваться и уважать одновременно. Он становится или “Супер”, или “Сверх” ценным членом царской команды. Ведь его боится и к нему прислушивается сам царь!
В своей работе “О теории тревоги и вины” Мелани Кляйн пишет: “Страх быть сожранным отцом исходит из проекции импульсов младенца пожирать свои объекты. <…> В то же время, поскольку пожирание с самого начала подразумевает интернализацию пожираемого объекта, считается, что Эго содержит пожираемые и пожирающие объекты”. Таким образом, оно становится Супер-частью Эго.
Но, как известно, не сразу все объекты, представляющие интерес и опасность, съедаются, некоторые оставляются на потом: они остаются на свободе нагуливая вес в прямом и переносном смысле.
При этом мы сразу должны договориться о том, что пожирающий и захватывающий – это слова, содержащие один глубинный смысл – овладение.
Поскольку читатель не находится на сайте отдела внешних сношений Тридесятого государства, оставим в покое эту аналогию и заговорим языком Меланьи Кляйн, с которого будем переводить на язык А. С. Пушкина, …или наоборот.
В сказке А.С. Пушкина “О золотом петушке”, мы видим этот феномен в словах, характеризующих молодого Дадона: “С молоду был грозен он и соседям то и дело наносил обиды смело, но под старость захотел отдохнуть от ратных дел и покой себе устроить”. Кто что, а я увидел в этих строчках описание поведения развивающегося плода, а поскольку плод развивается вместе со своим Эго, то и Эго тоже. Беспокойство, которое проявлял царь Дадон, объясняется мною его попытками укорениться на своем детском месте – период имплантации. А после того, как он укоренился, а в словах А.С. Пушкина – состарился, вдруг выяснилось, что, покоя ему не видать, поскольку “тут соседи беспокоить стали старого царя, страшный вред ему творя”. В этом беспокойстве соседей я вижу то беспокойство, которое стала причинять ему матка – внешний мир. Нельзя не увидеть в этом и того, что беспокойство причинялось и его Эго. Дальше события стали развиваться так, как и должны были развиваться: – “чтоб концы своих владений охранять от нападений, должен был он содержать многочисленную рать”. То есть Эго плода раскололось (появились структуры дополнительных “Я”) и оно “отправило” на периферию части самого себя (дополнительные “Я”) – сформировало группу тех самых послов, о которых говорилось выше.
Далее у А.С. Пушкина мы читаем: “Воеводы не дремали, но никак не успевали: ждут, бывало, с юга, глядь, – ан с востока лезет рать. Справят здесь, – лихие гости идут от моря…”. Это говорит о том, что на Эго плода производится давление не с одной стороны, а со всех сразу. Здесь я вижу те самые травмы, которые переживает плод. На эти травмы он и начинает реагировать. Но как? Ведь он не может их избежать? У Пушкина и на этот вопрос есть ответ. Он пишет: “Со злости инда плакал царь Дадон, инда забывал и сон”. Но как плод может плакать в матке, спросит читатель. Я отвечу, перевернув реакцию плода и прочитав ее в обратном порядке: как только матка начинала причинять ему беспокойство, он терял сознание – уходил в себя – засыпал. А когда появилась такая возможность (после рождения), он стал плакать, “задавая” себе пушкинский вопрос: “Что и жизнь в такой тревоге?”. Выход был найден: “Вот он с просьбой о помоге обратился к мудрецу, звездочёту и скопцу”. В образе мудреца, звездочета и скопца я вижу ту самую Супер-часть Эго, у которой есть опыт общения с внешним миром; она посредством, имеющихся у нее знаний, успокаивало Эго плода, подводя его к компромиссам, учило его их достигать.
У М. Кляйн я тоже вижу ответ на этот вопрос: – “Эго оборачивает деструкцию против первичного объекта”, а первичным объектом, как мы знаем, является та самая часть Эго, которая и принесла плохие вести – Супер-Эго. Здесь мы впервые сталкиваемся с проекцией. Она проявляется в том, что Эго, отказываясь признать свою вину за то, что в свое время не прислушалась к той информации, которую ему предоставила ее часть, “отправленная” ранее на периферию (посол), стало обвинять в недочетах эту самую свою Супер-часть (Супер-Эго).
Эти обвинения я могу материализовать в упреках: “Зря я тебя туда отправило, ты с задачей не справился! Я не могу тебя уничтожить, но я могу устроить тебе обструкцию”. С этого момента, как я думаю, и возникают натянутые отношения между Эго и Супер-Эго. Но этим дело не заканчивается.
Как известно, Эго не является монолитным, оно состоит из частей, которые, видя такую несправедливость и не соглашаясь с другой частью Эго, начинают роптать и показывать свой норов. Между самими частями Эго разворачивается борьба, к которой присоединяется образованная часть Эго (Супер-Эго) – она понимает, к чему может привести междоусобица. Поэтому встает то на одну, то на другую сторону. И именно своим оппортунизмом оно способствует сохранению единства Эго.
Думаю, что это вмешательство Супер-Эго в отношения между частями Эго должно было привести к появлению некоей инстанции, в обязанность которой вменялось сохранения между частями Эго порядка, основанного на согласии Супер-Эго его регулировать. Этот порядок заключался в том, что ни одна часть Эго не может предпринять каких-либо действий, если не получит на то согласие Высшей инстанции.
У гениального А.С. Пушкина этот момент также отражен. Он пишет: “Вот мудрец перед Дадоном стал и вынул из мешка золотого петушка. “Посади ты эту птицу, – молвил он царю, – на спицу; петушок мой золотой будет верный сторож твой: коль кругом все будет мирно, так сидеть он будет смирно; о лишь чуть со стороны ожидать тебе войны, иль набега силы бранной, иль другой беды незваной, в миг тогда мой петушок приподымет гребешок, закричит и встрепенется и в то место обернется”.
Не вдаваясь ненужные подробности, предлагаю читателю самому ассоциировать поведение петушка в поведение плода, ожидающего неприятности.
Отдавая должное проницательности Супер-Эго, я должен указать на тот пример, который бы эту проницательность демонстрировал.
В моем повествовании царь Дадон и Эго – одно и тоже, а сыновья Дадона – части Эго. У А.С. Пушкина мы читаем: “Медлить нечего: “Скорее! люди, на конь! Эй, живее!” Царь к востоку войско шлет, старший сын его ведет. <…> Петушок кричит опять. Кличет царь другую рать, сына он теперь меньшого шлет на выручку большого. <…> Петушок кричит опять, царь скликает третью рать и ведет ее к востоку, – сам не зная, быть ли проку <…> Все в безмолвии чудесном вкруг шатра; в ущелье тесном рать, побитая лежит. Царь Дадон к шатру спешит… Что за страшная картина! Перед ним его два сына без шеломов и без лат оба мертвые лежат, меч вонзивши друг во друга…”.
Но это братоубийство произошло не среди полного благополучия. Оно явилось следствием несоблюдения частями Эго, взятых на себя договоренностей. Я вижу, что эта междоусобица развернулась как раз в тот момент, когда Эго переживало иллюзию того, что мир и согласие наступили навсегда, – ведь ему был подарен петушок. Эта иллюзия кроется в следующих словах А.С. Пушкина: “Царь скопца благодарит, горы золота сулит. “За такое одолженье, – говорит он в восхищенье, – волю первую твою я исполню, как мою”. Петушок с высокой спицы стал стеречь его границы. Чуть опасность где видна, верный сторож как со сна шевельнётся, встрепенется, к той сторонке обернется и кричит: “Кири-ку-ку. Царствуй, лежа на боку!” И соседи присмирели воевать уже не смели: таковой им царь Дадон дал отпор со всех сторон…”.
А теперь, давайте установим причину, по которой части Эго решили развязать войну. Скорее всего, причина этой междоусобицы объясняется самим А.С. Пушкиным. Он пишет: “Вдруг шатер распахнулся… и девица, Шамаханская царица, вся, сияя как заря, тихо встретила царя”. ““Sherchez la femme” (ищите женщину)”, – говорят французы и можно было бы подумать, что именно женщина явилась тем препятствием, которое разделило братьев, – в жизни чаще всего именно так и происходит. Но в данном случае мы говорим о частях Эго, которым нет никакого дела до полового влечения, поскольку мы должны понимать, что речь идет всего лишь о влечении к удовольствию. Влечение основного Эго (царя Дадона) к этой же фигуре – Шамаханской царице, подтверждает мои догадки.
Как я уже неоднократно предполагал, в “Я” происходит борьба за источник энергоподпитки, исходом которой является смерть и исчезновение одних его частей, место которых занимают другие, субличности, альтер-Эго. Ставшая, или отстоявшая свои интересы ведущего “Я” часть Эго, продолжает жизнь получая свою порцию удовольствия. У А.С. Пушкина мы читаем: “Как пред солнцем птица ночи, царь умолк, ей глядя в очи и забыл он перед ней смерть обоих сыновей. И она перед Дадоном улыбнулась – и с поклоном его за руку взяла и в шатер свой увела. Там за стол его сажала, всяким яством угощала; уложила отдыхать на парчовую кровать и потом, неделю ровно, покорясь ей безусловно, околдован, восхищен, пировал у ней Дадон”.
Приобретение доступа к удовольствию, как следует из сказки, приветствовалось всеми остальными частями Эго. Получается, что именно доступ к удовольствию основного “Я” (ведущей личности) является тем условием, при котором в “Я” устанавливается покой. Это подтверждается следующими словами: “Наконец и в путь обратный со своею силой ратной и с девицей молодой царь отправился домой. Перед ним молва бежала, быль и небыль разглашала. <…> С шумом встретил их народ, – все бегут за колесницей, за Дадоном и царицей; всех приветствует Дадон…”.
Но, как следует из сказки, “ в сарачинской шапке белой, весь как лебедь поседелый, старый друг его, скопец”, выполнявший очень важную функцию надзорной инстанции и совести, потребовал от основного Эго (царя) исполнения его обязательств. Он сказал царю: “Помнишь? за мою услугу обещался мне, как другу, волю первую мою ты исполнить, как свою…” и потребовал от него подарить ему “девицу, Шамаханскую царицу”. Из этой сцены следует, что основное Эго (Додон) после полученного удовольствия несколько преувеличило свою значимость, в которой я вижу проявления фетальной мании величия и исключительности. Читаем строчки, которые мою мысль подтверждают: “Крайне царь был изумлен. “Что ты? – старцу молвил он, – или бес в тебя ввернулся, или ты с ума рехнулся? Что ты в голову забрал? Я, конечно, обещал, но всему же есть граница. И зачем тебе девица? Полно, знаешь ли кто я? Попроси ты от меня хоть казну, хоть чин боярской, хоть коня с конюшни царской, хоть полцарства моего””.
Ни на что не согласилась Супер-часть Эго и тогда произошло то, что в таких случаях и происходит, “ плюнул царь: “Так лих же: нет! Ничего ты не получишь. Сам себя ты, грешник, мучишь; убирайся, цел пока; оттащите старика!” <…> Царь хватил его жезлом по лбу; тот упал ничком, да и дух вон…”. Как я понимаю, Эго, поскольку оно само является распределителем энергии, способно перераспределить ее, лишив тем самым подпитки свою супер-часть, а оно (Супер-Эго) это хорошо знает, а поэтому отступает от своих требований, что хорошо видно в его (старика) словах: “Старичок хотел заспорить, но с иным накладно вздорить”.
А поскольку исчезновение Супер-части Эго, приводит к исчезновению личности, наступила ожидаемая развязка – исчезла и само Эго. Эту печальную историю отношений Эго и его частей А.С. Пушкин закончил словами: “Вдруг раздался легкой звон, и в глазах у всей столицы петушок спорхнул со спицы, к колеснице полетел и царю на темя сел, встрепенулся, клюнул в темя и взвился… и в то же время с колесницы пал Дадон – охнул раз, – и умер он”.
Хотел бы обратить внимание читателя на концовку. Ранее я предполагал, что влечения одного “Я” не всегда интересны другим его частям. И здесь я вижу подтверждение своих умозаключений: – “А царица вдруг пропала, будто вовсе не бывало”.
А теперь обратимся к работе М. Кляйн “Заметки о некоторых шизоидных механизмах”. В этой работе указаны процессы расщепления Эго при обнаружении объекта. Она пишет: “Думаю, Эго не способно расщепить объект – внутренний и внешний – без соответствующего расщепления, происходящего внутри Эго”. И пусть она демонстрировала расщепление Эго на примере грудничка (здесь не совсем можно согласиться), думаю, что этот же самый процесс происходит с Эго и в догрудничковый период.
Правота ее утверждений о том, что при знакомстве с объектом, Эго теряет часть самой себя, как раз и доказывается Сказкой. Ведь царь Дадон, которого я воспринимаю как Эго, действительно “отщеплял” от себя части в виде сыновей, а ранее – послов и отправлял их на изучение объекта, которым был внешний мир. Это хорошо видно и в реальной жизни. Когда мы протягиваем руку к какому-нибудь предмету, вместе с рукой на исследование этого предмета отправляется и часть нашего Эго. Остальная часть его живет и функционирует в соответствии с задачами, которые перед ним стоят. А теперь представим ситуацию, в которой мы тянемся к предметам не одной, а десятью, двадцатью руками и каждая из этих рук предоставляет нам свою информацию. Как легко догадаться, наше Эго, обязанное обработать всю эту информацию, начнет “зависать”: оно будет не в силах переработать сразу всю информацию, которая к нему поступила от этих рук. Поэтому родительское стремление сконцентрировать нас на одном каком-то деле, которое мы переживали в детстве, является глубоко справедливым. Наше Эго, если оно решило исследовать все объекты, ослабляется из-за истощения источников энергии, что проявляется в желании исследование некоторых предметов прекратить: при том, что они нас все еще интересуют, временно они становятся нам не интересны. Присмотримся к поведению ребенка, которому дали сразу несколько игрушек. Он возьмет их все, все же начнет изучать, а потом начнет откладывать некоторые игрушки в сторону, оставляя в двух руках одну игрушку. Исследовав ее, он потянется к другой и так далее, пока не изучит все и не остановит свой выбор на какой-то одной, которой и будет играть.
Так или примерно так я вижу раскол (расщепление) Эго.
В этой связи нельзя не коснуться проекций и интроекций, посредством которых наше Эго коммуницирует с окружающими объектами. Информация, принятая Эго, становится ее частью и им же используется для создания проекций, отрицаний и вытеснений.
Как теперь легко догадаться в нашем Эго существуют некие структуры, которые без потери его общей функциональности могут быть отправлены на периферию для сбора информации. Эти структуры я и называю дополнительными “Я”. Они, учитывая то, что сигналы от посторонних объектов могут прийти с любой стороны, располагаются (должны располагаться) по периметру основного Эго.
Есть еще один момент, на котором не остановить свое внимание я не могу.
Как я уже отмечал выше, эти части в силу своих обязанностей становятся более информативно обеспеченными, они становятся супер-частями Эго, которые “заточены” на решение некоторых задач. В сказке – это петушок, звездочет, мудрец и т.д. И как легко догадаться, именно из них формируется наше Супер-Эго. Из чего следует еще один вывод о топографическом строении нашего психического аппарата: наше Супер-Эго также расположено по периферии Эго, но поверх дополнительных его частей.
Таким образом, я считаю, что наш психический аппарат устроен по принципу матрешки, где ее внешние слои являются более поздними обретениями; о чем З. Фрейд и говорил. Внутри нашего Эго располагается “энергетическая установка”, мы его называем “Оно”, вокруг нее расположено основное (ядро) “Я”, вокруг “Я” – дополнительные “Я”, а вокруг дополнительных “Я” – “Сверх-Я”. Растут эти структуры от центра к периферии: дополнительные структуры “Я” в результате обучения становятся структурами “Сверх-Я”, а на их место из ядра “Я” встают более молодые структуры.
Полагаю, что знания топографической психологии, основанные на симптомах психических состояний, позволят глубинным психологам (психоаналитикам, клиническим психологам) дозировать работу с информацией и потоками энергий их пациентов.
К примеру, симптомы регрессии, говорящие нам о том, что истощились структуры “Супер-Я”, показывают нам, что эту структуру нужно оставить в покое (прекратить сеттинг и раппорт), а сконцентрировать свое внимание на функциях более древних структур, занимающихся жизнеобеспечением (трудотерапия, отдых, личный пример), так как мы это делаем с маленькими детьми, еще не понимающими сути наших требований (в таких случаях мы от них отстаем и делаем все сами). А когда эти структуры, – речь идет о дополнительных частях “Я”, – окрепнут, вырастут и среди симптомов мы увидим намеки на включение, ранее выпавших функций Супер-Эго, – сознанию пациента станут доступными для понимания наши требования.
При этом нельзя забывать о том, что регрессия – это симптом недостатка энергии, а поэтому такие больные должны быть окружены (окутаны) дополнительной внешней “материнской” (в смысле заботливости) энергией, которая временно будет выполнять функции внешнего “Супер-Эго”. Мы не должны бояться пройти некоторый путь у них на поводу. Когда появится для этого возможность, за этот поводок мы сможем вывести их к здоровью. Можно сказать, что ребенок (его Эго) живет впервые, а поэтому не знает, как жить, а взрослый человек из-за энергоишемической смены структур “Я”, теряет к тому навыки, и поэтому оказывается в позиции младенца.
Сразу хотелось бы предупредить читателя о том, что такой подход противоречит установкам классического психоанализа, настаивающего на дистанцировании от пациента, а по этой причине для кого-то в практике будет неприемлем.
